Елена Свиридова - Легенда Арагона

– Э, нет! Далеко не каждого! – возразил Пабло. – Она даже дону Эрнесто такие поклоны не отвешивала…

– Ну, что во мне особенного? – всё ещё смеясь, продолжал Герардо. – Разве я кабальеро в дорогих доспехах и на арабском скакуне? Или, к примеру, какой-нибудь епископ? Так нет же, брат, монахом быть не хочу. Я крестьянин, и отец мой был крестьянин… А этой женщине я тоже поклонюсь, – он остановился и, повернувшись к смотревшей на них Хуане, склонился в глубоком, почтительном поклоне.

Когда он выпрямился, Пабло поразился перемене, произошедшей на лице молодого человека. Он был угрюм и подавлен, в бездонных чёрных глазах затаилось страдание.

– Что с тобой, дружище? – испуганно спросил Пабло.

– Я сейчас подумал о моей матери. Уже три месяца, как она умерла… А я не смог даже похоронить её, за меня это сделали другие… Санта-Мария! Если бы ты знал, Пабло, как я ненавижу одного человека! Да он и не человек вовсе, а Дьявол. Это сеньор, от которого мне пришлось уйти как раз в ту ночь, когда скончалась моя бедная матушка.

– Но ведь ты ничего плохого не сделал? – скорее сказал, чем спросил Лопес.

– Ничего плохого, – подтвердил Герардо. – Так же, как и другие наши крестьяне, которых он Бог весть за что приказывает бросать в сырое подземелье своего замка.

– Да, – вздохнул Пабло, – такие истории мне знакомы – по нашим соседям. Там сеньоры дерут с крестьян три шкуры. И за всё им плати: мелешь зерно на хозяйской мельнице – плати, давишь виноград на прессах в замке – тоже плати, а своё иметь – об этом не может быть и речи. Да что там говорить. Даже за пыль платят, которая вьётся за крестьянской повозкой!

Герардо согласно кивнул и заметил:

– Так и мы жили у прежнего сеньора.

– У прежнего? – переспросил Пабло.

– Да. А потом люди на тайной сходке решили пожаловаться герцогу Теруэля, и он пошёл на уступки, прислал другого сеньора. Это было года три назад…

– Ну и что? Такая же история повторилась?

– Да нет, – возразил Герардо. – Этот совсем другой: ни охоты, ни кутежей, ни поборов. Мы поначалу с облегчением вздохнули – и лес начал давать управляющий, и постройки починили, и новым скотом обзавелись, и даже мясо появилось на столах…

– Чего же вам надо было? – удивился Пабло.

– Всё было бы хорошо, вот только… да ты не поверишь… В общем, наш сеньор запретил всякое веселье. Свадьбы стали похожи на похороны: ни музыки, ни танцев, ни смеха. Крестины тоже вроде отпевания. Бывало, рассмеётся какая-нибудь девушка, а на беду сеньор это услышит – и тотчас её в подземелье на месяц. И так со всяким. Ни стариков не жалел, ни детей. Увидит улыбку на губах – в подземелье на четыре недели. Месяц, конечно, не год. Посидишь, да и выпустят, зато натерпишься там: сырость, крысы, плесень… Я был там, знаю…

– Он у вас что, сумасшедший? – спросил Пабло, слушавший рассказ Герардо с округлившимися глазами.

– Может, и сумасшедший, – пожал широкими плечами тот. – Он и сам ходил мрачный, как туча. Вроде и не старый ещё, а совсем седой, такой белый, что его прозвали Бланко 22 22 Бланко (исп. Blanco) – Белый. , а глаза чёрные и какие-то неживые – смотрят на тебя, как на пустое место, вроде ты и не человек вовсе, а какой-нибудь предмет, нужный или не очень нужный в хозяйстве. Он убил у нас веселье, понимаешь, Пабло? Улыбаться либо вовсе перестали, либо прятали скупую радость за дверями да занавешенными окнами. Разве это жизнь, Санта-Мария! Настоящая пытка!.. А я так и вовсе с ним повздорил… Спасибо, один человек выручил, не то сидеть бы мне в подземелье – не месяц и не два. Глядишь, так бы и сгноил меня заживо, будь он проклят!

– Чего только не бывает на свете, – сокрушённо покачал головой конюх. Потом он повернулся к собеседнику всем своим большим телом и торжественно сказал:

– Ну, Герардо Рамирес, начинай новую жизнь. У сеньора Ла Роса тебя никто не обидит. Мы живём, как одна дружная семья, а наш отец – дон Эрнесто Фернандес, граф де Ла Роса.

– Ла Роса… – как эхо, повторил Герардо и окинул взглядом Главную башню с весёлой радугой витражей. – Вот этот замок и есть Ла Роса?

Он вдруг почувствовал непонятное волнение и даже удержал Пабло, собиравшегося постучать в ворота. Тот удивлённо оглянулся на Герардо и со словами: «Не робей, приятель!» – увлёк его за собой.

________________

Во дворе замка царило привычное оживление. Каждый был занят своим делом. Из открытых дверей мастерских слышались стуки, звон, какие-то похлопывания и треск, доносились запахи чего-то горелого, но приятного.

Рафаэль Эрнесто с гиканьем совершал, должно быть, сотый круг по двору на своём великолепном коне. Тесоро грациозно перебирал тонкими ногами, понимая каждое движение хозяина. Вот он перешёл с рыси в галоп, вот затанцевал, поворачиваясь вокруг себя, а потом вдруг остановился и бережно опустился на колено.

Несколько воинов с восхищением наблюдали за умелым наездником.

В старой беседке у самого выхода из Главной башни о чём-то беседовали Алетея Долорес и Маура. Иногда горничная, вскочив, жестикулировала, – по-видимому, рассказывала что-то смешное, потому что сеньорита тотчас заливалась звонким смехом.

Дон Эрнесто и Хорхе сидели на большом бревне у стены и негромко обсуждали интересующие их события.

– Ты говоришь, дон Эстебан вёл себя довольно странно? – переспросил Ла Роса. – Расскажи всё до мелочей.

– Вчера, когда я с отрядом сопровождал его в деревню, сеньор Хименес не обмолвился со мной ни словом. У меня было такое чувство, что я со своими воинами только мешаю ему…

– Что он делал, Хорхе? – нетерпеливо перебил граф.

– Ничего особенного, сеньор, просто смотрел, но… – Хорхе замялся. – Как бы это лучше объяснить?.. Он не то чтобы просто смотрел, а прямо впивался глазами, как коршун, во всех молодых крестьян…

– Девушек?

– Нет, сеньор. На девушек и женщин дон Эстебан вообще не обращал никакого внимания… Он вглядывался в лица юношей. Было похоже, что он кого-то ищет. Мои воины потом тоже так сказали… Это всё, сеньор.

– Всё? – дон Эрнесто был крайне озадачен. – Что же это такое, Хорхе?

– Не знаю, сеньор.

– И я не знаю… Ты помнишь, как появился у нас этот странный человек? Приехал совершенно один, правда, потом явился его слуга, задержавшийся в деревенской кузнице, но… единственный слуга и больше никого! Ни единого воина, а ведь он назвался графом, и я думаю, сказал правду – это видно не только по одежде, но и по его манерам. Однако в наше время богатые люди ездят только в сопровождении своего войска или хотя бы его части.

– Ещё более странно сеньор Хименес-и-Доминго объяснил своё появление в наших краях, – поддержал дона Эрнесто Хорхе. – Мол, его имение расположено на юге, а жару он переносит очень тяжело, и поэтому хочет переселиться куда-нибудь севернее. Но разве граф станет лично искать место для своего будущего замка?