Елена Свиридова - Легенда Арагона

– Как Вы посмели распоряжаться от моего имени? – наконец глухо проговорил дон Эрнесто.

– Я с добрыми намерениями, с добрыми намерениями, – повторил несколько напуганный плохо скрываемым гневом хозяина замка Хименес-и-Доминго.

– Добрыми намерениями выстлана дорога в ад, – зловеще ответил граф, сжимая кулаки.

– Но это же не будет стоить Вам никаких усилий! – бледнея, воскликнул дон Эстебан. – Дон Фелисио, наверное, привезёт своих музыкантов, да, да, конечно! Ну а… танцоры, я думаю… здесь найдутся… Так я пойду, дон Эрнесто, поговорю об устройстве праздника с доньей Хулией, чтобы Вы не утруждали себя…

– Нет уж! – прогремел дон Эрнесто. – Отправляйтесь в свою комнату и больше ни шагу по замку! Вы меня хорошо слышали? И, чёрт возьми, никаких распоряжений, иначе я вышвырну Вас ещё до того, как начнётся Ваш идиотский праздник!

Дон Эстебан втянул голову в плечи и, не сказав больше ни слова, поспешно удалился. Карлос, поджидавший его у входа в Главную башню, помедлив, скрылся вслед за гостем в темноте коридора.

Ла Роса вернулся к недавним собеседникам. Воцарилось тягостное молчание. Слышался лишь топот копыт по двору.

Но вот Рафаэль Эрнесто подъехал к ним, круто остановил коня и спрыгнул на землю – запыхавшийся и весёлый. Однако когда он посмотрел на окружающих, улыбка медленно сползла с его лица.

– Отец, что-то случилось?

Граф угрюмо молчал. Вместо него ответил Хорхе:

– Наш гость, сеньор Хименес, без ведома дона Эрнесто, но от его имени, разослал в соседние замки приглашения на праздник в честь Вас и Вашей сестры… Праздник будет завтра.

Подвижные брови Рафаэля Эрнесто изогнулись, будто крылья готовой взлететь птицы. Он, как недавно его отец, тоже растерялся и почему-то уставился на незнакомое, заросшее бородой лицо крестьянина, который зачем-то стоял здесь… Однако пристальный, участливый взгляд чёрных и бездонных глаз вдруг помог ему обрести дар речи.

– Я убью его! – воскликнул Рафаэль Эрнесто и, выхватив из ножен меч, снова вскочил в седло.

Граф не успел ничего сказать, только выбросил вперёд руку, желая остановить сына.

Рафаэль Эрнесто оттолкнул подбежавшего к нему Хорхе и дал коню шпоры. Тесоро громко заржал и взвился на дыбы. Ла Роса удержался в седле и вдруг увидел, что к нему метнулся тот, чернобородый, и схватил сильной рукой уздечку храпящего коня.

В порыве ярости Рафаэль Эрнесто поднял меч, но человек не испугался, он строго смотрел ему прямо в глаза и не выпускал уздечку начинавшего успокаиваться Тесоро.

– Рафаэль Эрнесто! – гневно окликнул его граф. – Что это за мальчишество? Будь, наконец, мужчиной!

Пристыженный, юноша спешился и, косясь на чернобородого, пробормотал:

– Прости, отец. Давай обсудим, как нам быть… Я так понимаю, что праздника в замке не избежать.

– Правильно понимаешь, – уже спокойно согласился дон Эрнесто. – Но, по крайней мере, мы можем сделать его не таким шумным и разгульным, как того хочет этот наглец Хименес… Он сказал, что Мартинесы привезут своих музыкантов, а уж танцоров мы должны искать сами.

– Хватило бы и одного, – хмуро заметил Валадас.

– Вот именно! – подхватил граф. – Это моё право – приглашать столько танцоров, сколько хочу, а я хочу позвать лишь одного: тогда гостям не захочется встать в общий круг и отбивать каблуки об пол. Пусть сидят за столами и довольствуются ролью зрителей и хорошим угощением… А на следующий день я найду предлог всех выпроводить. Был бы среди них хотя бы один достойный человек, разве он стал бы для меня обузой и нежеланным гостем?

– Пабло, – обратился Валадас к конюху, когда граф умолк. – Кого можно было бы взять танцором?

– Не знаю, – в раздумье протянул Лопес. – У нас если пляшут, то все вместе, а вот чтобы сам да перед сеньорами… Не знаю, – повторил он.

– Простите, сеньор, – учтиво сказал вдруг Герардо, – мне кажется, что я смогу быть Вам полезен.

Граф с удивлением посмотрел на него, и удивило его само построение фразы, произнесённой крестьянином. Будь он простым человеком, то сказал бы: «Давайте я станцую», или «Я могу потанцевать», или ещё что-то в этом роде. Но он сказал: «Я смогу быть Вам полезен»… Так говорят лишь грамотные и воспитанные люди, и далеко не каждый сеньор… Кто он, этот необычный пришелец с глазами из чёрного бархата, которые, как ни странно, кажутся такими знакомыми, что-то будоражат в сердце, доброе, но давно прошедшее…

«Родриго! – вспомнил вдруг дон Эрнесто. – Поразительное сходство! Видимо, у людей всё же бывают двойники! Как я давно не видел моего доброго друга!»

– Замечательно, – делая над собой усилие и прогоняя с лица удивление, сказал дон Эрнесто. – Вот и решены все задачи. Я благодарен тебе, Герардо Рамирес… за всё, – добавил он и протянул крестьянину руку.

Тот, боясь насмешки, пристально посмотрел в лицо сеньора. Но Ла Роса по-доброму улыбался, и Герардо с волнением пожал протянутую ему крепкую руку.

Алетея Долорес видела издалека недавние события, она была встревожена, не зная, чем объяснить поведение брата, поднявшего на дыбы своего коня, слышала резкий окрик отца – так он никогда не обращался к Рафаэлю Эрнесто.

Видя, что сеньорита поглощена непонятной сценой во дворе, и сама сгорая от любопытства, Маура выскользнула из беседки в надежде разузнать всё у Карлоса.

Алетее Долорес хотелось подойти к группе мужчин, но её удерживали воспитанность и скромность, и она по-прежнему сидела на скамье, терпеливо ожидая, когда представится случай поговорить с отцом или братом.

И вот, наконец, все начали расходиться. Рафаэль Эрнесто вскочил на своего коня и галопом проскакал в сторону конюшен. Граф де Ла Роса отправился ко входу в Главную башню – видимо, в свою комнату…

Алетея Долорес поспешно вышла из увитой плющом беседки и увидела приближающегося Пабло и его высокого спутника, чернобородого крестьянина, который присутствовал при разговоре и решился усмирить коня Рафаэля Эрнесто. Графиня де Ла Роса знала всех крестьян своих деревень, но этого человека она видела впервые.

Встретившись с ним глазами, девушка почему-то остановилась и уже не отводила от него взгляд.

– Добрый день, донья Алетея Долорес! – с радостной улыбкой приветствовал её Лопес и поклонился. Но она не услышала слов конюха, она всё смотрела в удивительное лицо молодого крестьянина.

Он, похоже, также был в оцепенении, потому что остановился перед сеньоритой и молчал, забыв о том, что должен проявить учтивость и хотя бы поклониться.

Пабло какое-то время изумлённо смотрел на обоих, а потом, потихоньку пятясь, незаметно ушёл.

Герардо никогда не видел более восхитительной девушки. У него не было подруги, как, впрочем, не было и друзей среди сверстников. Он любил одиночество и мысль о том, что его душа принадлежит ему самому, ну и, конечно, Господу. Но взгляд этой красавицы, будто пришедшей из сказания, вдруг наполнил всё его существо неведомым, необъяснимым чувством, какое он никогда до сих пор не испытывал и даже не знал, с чем его можно сравнить. Казалось, всё вокруг перестало существовать. Было лишь нежное лицо замечательной красоты в ореоле пышных, отливающих белым золотом волос…