Елена Свиридова - Легенда Арагона

Располагавшиеся за пекарней столярные мастерские оживляли двор постукиванием молотков, свистом рубанков, запахами свежей стружки, древесной смолы и столярного клея.

Щедрость графа де Ла Роса не имела границ – каждый из его гостей получил набор лёгкой мебели: круглые столики на изогнутых ножках и кресла, которые могли раскладываться в виде топчанов.

Оружейники и кузнецы порадовали сеньоров великолепными короткими мечами и дротиками, длинными копьями с наконечниками из отполированного до блеска металла, а также весьма затейливой конской сбруей.

Молодым Мартинесам были подарены все необходимые принадлежности защитного вооружения рыцарей: кольчуги, латы, панцири, кожаные нагрудники, поножи, металлические шлемы…

В гончарной мастерской, как и повсюду, кипела работа. В день праздника мастеровым не положен был отдых. Напротив, они должны были показать гостям замка всё своё мастерство.

Изделия местных гончаров нельзя было назвать фарфоровыми или фаянсовыми (такую посуду граф приобретал у купцов, везущих её из далёкого Китая или же из Италии), однако и эти глиняные изделия были изящны, тонки и красочны, как и всё, что составляло сущность и оформление замка Ла Роса.

Увидев входящих сеньоров, гончары бросили работу и повскакивали с мест. Даже те, что вертели гончарный круг, в растерянности замерли, не зная, остановить ли им круг и тем испортить ещё свежие кувшины и горшки или, наоборот, продолжать усердно трудиться, радуя глаз сеньора де Ла Роса. Но, успокоенные его приветливым жестом, люди вновь занялись своими делами, иногда искоса, с опаской поглядывая на высокородных гостей.

– Сеньор граф! – пропела донья Мерседес, взяв дона Эрнесто за рукав камзола и поднимаясь на цыпочках поближе к его уху (ближайший горшечник с довольно мрачным лицом словно нарочно издавал своим вертящимся кругом громкие визгливые звуки). – Сеньор граф, зачем Вы занимаетесь изготовлением простой посуды? Ведь её можно приобрести в городе за продукты столько, сколько душа пожелает.

– Моя душа желает, милая донья Мерседес, вывозить за пределы моих земель как можно меньше продуктов, – с вежливой улыбкой отвечал дон Эрнесто.

– Посуда красива, не спорю, но не станете же Вы потчевать нас из этих крестьянских мисок и кувшинов? – скривила губки сеньора Мартинес.

– Разумеется, нет, моя милая, фарфоровых приборов в замке предостаточно. Вы правы в одном: эти миски и кувшины, действительно, крестьянские.

– Что?! – вскричала донья Мерседес. – Такие тонкие изделия попадают на грубые столы простолюдинов?!

Граф расхохотался, потом взял гостью под руку и, ведя её к выходу, весело спросил:

– Донья Мерседес, по-Вашему, посуда моих гончаров слишком плоха для сеньоров и слишком хороша для простолюдинов? Что же прикажете с нею делать? Открывать торговлю для мелких рыцарей?

Женщина смущённо пожала плечиком и, кокетливо посмотрев на дона Эрнесто, сказала:

– А и впрямь, граф, для кого работают Ваши гончары?

– Я же говорю – для крестьян, – снова улыбнулся дон Эрнесто. Ему доставляло удовольствие удивлять гостей своими отношениями с простыми людьми. – Мой управляющий получил разрешение дарить целые наборы женихам и невестам; много посуды мы раздаём на крестьянских праздниках, ею пользуется прислуга в замке… да мало ли! Всего не упомнишь. Мой управляющий и сеньора Хулия разбираются в таких делах гораздо лучше, чем я.

Алетея Долорес задержалась возле хмурого горшечника и с улыбкой, как зачарованная, несколько минут следила за едва уловимыми движениями его испачканных глиной рук.

Маура взяла её за локоть и сделала попытку увести. Сеньорита удивлённо обернулась и сказала:

– Не торопи меня. Лучше посмотри – как интересно!

– Сеньорам всегда всё интересно, – неожиданно с вызовом проговорил горшечник. – Как будто на диковинных зверей пришли посмотреть. А спросить бы их – что они сами-то умеют делать?

Он говорил сумрачно, словно самому себе, не замечая присутствия сеньориты.

– Как тебя зовут? – спросила девушка.

Горшечник промолчал.

– Это Муньо, – прошептала ей на ухо Маура. – Он такой злой! Пойдёмте, сеньорита, я Вас очень прошу! Все уже ушли!

– У тебя какие-то неприятности, Муньо? – снова обратилась Алетея Долорес к мрачному горшечнику.

– Неприятности?! – вдруг воскликнул Муньо и резко бросил работу, зло пнув ногой всё ещё вертящийся вместе с оставленным горшком круг. – По-Вашему, сеньорита, потерять сына – это неприятности?!

– Муньо, ты сошёл с ума!

– Сколько лет твердит одно и то же! Будто у него и был один Рамон. Уже семь лет, как растёт Рамиро…

– Зачем мне Рамиро! – перебил горшечник. – Он только и делает, что крутится возле юбки матери. Я стыжусь Рамиро – он поварёнок. А вот Рамон…

– Твой Рамон – пусть земля ему будет пухом – хоть и вертел гончарный круг, но был таким же занудой, как ты. Бог не зря его прибрал.

– Ублюдки! Ненавижу! Всех ненавижу! И Вас, сеньорита, и Вашего отца, и этих придурков в глине…

– Замолчи, пока не поздно! – гончары оставили работу и начали собираться вокруг, будто готовились защитить юную хозяйку от нападок ненавистного всем им горшечника.

– Закройте свои собачьи пасти! – закричал в ответ Муньо. – Пусть наша уважаемая сеньорита знает, что её отец когда-то спрятался за спину моего сына!

– Да ты и впрямь лишился рассудка из-за своей злобы, – схватил его за воротник, поднял и бросил на место пожилой гончар. – Ведь мы даже у Хорхе спрашивали, как погиб твой сын. Сеньора де Ла Роса и близко там не было, он в это время лежал раненный в походной палатке.

– Вот, вот! «Раненный!» – в бешенстве передразнил Муньо. – Почему не убитый?! А? Я вас спрашиваю! И Вас, сеньорита! Почему был убит не Ваш отец, а мой сын?!

– На всё воля Божия, – с участием ответила Алетея Долорес, но горшечник продолжал надвигаться на неё. Она близко увидела разъярённое, перекошенное злобой лицо и невольно испугалась странного блеска ничего не выражающих, словно остекленевших, выпученных глаз.

В следующую минуту кто-то сбил Муньо с ног, и он, упав, завяз руками в корыте с мокрой глиной.

– Зачем вы так с ним! – воскликнула Алетея Долорес. – Он, кажется, болен…

– Простите, сеньорита, – хмуро ответил ударивший Муньо гончар. – От него можно ожидать всякого… Мы испугались за Вас…

Вконец расстроенная, Алетея Долорес вышла из мастерской и в тревоге сказала Мауре:

– Пойди сейчас к сеньору Амадэо, пусть он немедленно осмотрит этого горшечника. Неужели люди не видят, что он безумен и что ему нужно помочь?

– Ах, сеньорита! Сколько я знаю Муньо, он злобен, как пёс, вот и всё его безумие, – возразила Маура.

– Но я попросила тебя! – воскликнула Алетея Долорес. – С каких пор ты начала спорить?