Катерина Яковлева - Лихолов. Том 2

Так делали многие до нее. Так сделают и многие после. Если, конечно, вера в Светлые Столпы Мироздания не иссякнет в Заполярье. А покуда на благословенном диком Севере еще есть люди, живущие ради приумножения света в душе, тут всегда будут такие вот отшельники. Отсюда и название приклеилось к суровым серым скалам. На старинной лучезарской карте, которую нес с собой Ратибор, просто были нарисованы в этом месте какие-то черные пятна и подписано «Эракойа». Без объяснений и перевода. Видать, некий давний путешественник взял да и записал название загадочных гор на слух, и толком не разобрал смысла. Потому-то странники и ведать не ведали, что оказались в священном месте. В том, где веками смиряли плоть и обогащали душу величайшие из заполярцев.

Может быть, и не случайно попал отряд именно сюда. Морщинистая сгорбленная Сохви не знала ничего о «Матери Судьбе». Зато она верила в Ракаштаятар: ту Предвечную и Пречистую Повелительницу, что рассыпала когда-то по ледяному морю жизни островки света. Намеренно. Так, чтобы возлюбленные ее дети, люди, однажды смогли выбраться из мирской суеты и вернуться домой, в обитель любви, к Ракаштаятар.

За свою жизнь Сохви много раз видела, как разные души, делая очередной прыжок с островка на островок, соскальзывали и тонули в холоде, забывали о смысле своей жизни, о Повелительнице, о зове сердца и жили в заботах и суете. Видела еще тех, кто подолгу стоял на одном островке, никак не двигаясь дальше. И они постепенно замерзали, коченели до самого сердца. Но видела так же и тех, кто выбирался, вставал и шел дальше. Но вот чужаков с Большой Земли Сохви не встречала еще никогда. Поэтому, почувствовав их приближение, старуха была заинтересована и взволнована.

Довольно быстро аскетка поняла, что чужаков много, и они очень разные. Одну группу она ощутила, как людей непростых, отличных от заполярцев, но все же чем-то родственных. Они несли с собой надежду, страх и… кровь. Целые фьерды жертвенной крови уже витали над их головами, ожидая повода пролиться… Ужас шел за ними по пятам… Увидев это, Сохви почувствовала, как заслезились ее глаза и сжалось сердце.

Вторая же группа отличалась явственно. Как дым похож на туман лишь формой, но суть его совсем иная. Эти несли с собой страсть, алчность и безжалостность. И тоже кровь. Но другую. Желаемую, насильственную кровь… Мерзко захолодели ладони у Сохви от увиденного и сморщилось лицо. Еще немного сосредоточившись, старуха почуяла, что и между ними самими (первыми и вторыми) есть противоборство. Одни преследовали других, явно не дружественно.

Что нужно было этим людям на Белой Земле? С какой такой надеждой шла вперед первая группа? И зачем их преследовали вторые? Как и все мудрые старики, бабушка Сохви чувствовала на себе ответственность за родную землю, поэтому вознамерилась разобраться с пришлыми людьми. Она обратилась к старому другу – заполярному ветру. И уговорила его дуть с такой силой, чтобы аж с ног сбивал. Вокруг на долгие часы ходу больше не было иных укрытий от урагана, кроме скал Эракойа. У чужаков не оставалось иного выбора, как спрятаться от ветра в этих горах.

Сохви уже ждала их в темном закоулке пещеры. Аскетка, привыкшая сидеть в своих молитвах днями напролет, легко могла затаиться и не издавать ни шороха. Только вот когда измученные странники ввалились в пещеру, едва ли не умирая от усталости, старухе стало их жаль. Хранительница Равновесия почуяла светлые сердца и что-то дрогнуло внутри. «Не замерзли бы, молодчики…», – подумалось ей.

Сохви слегка взмахнула рукой и отдала немного своей силы, в два удара сердца, одному из мужчин. Тогда-то Ратибору хватило, наконец, воли очнуться, развести костерок и собрать вокруг остальных. «Сердце белого медведя, несгибаемое и смелое, бьется в этом мужчине, – улыбнулась молча Сохви. – И одной горсточки силы хватило ему, чтобы спасти всех… не зря помогла парню, не зря!»

Долго сидела старуха в темном закоулке за большими валунами. И всматривалась. Речи пришлых людей на незнакомом языке были ей непонятны. Зато она чувствовала настроения и намерения. Сохви и так уловила их, еще издали. А теперь, на расстоянии нескольких шагов, уже и все мысли пришельцев летели к ней и послушно раскрывались. Достаточно быстро Хранительница Равновесия поняла многое. Например, что этот отряд хотел пробраться к королю Аапи и просить его о помощи. Разглядела бабушка и тревоги чужаков о грядущей страшной войне на Большой Земле. И еще стало ясно, что своих преследователей эти мужи ни в коем случае не могли привести в Ледяной Дворец Япалатци.

И в последнем Сохви почувствовала свое согласие с пришлыми людьми. Вот уж правда. Оттуда, с верхнего яруса скал, где сейчас притаилась вторая группа, доносился такой смрад. Воздух там ежился от запаха невинных жертв и разнузданных страстей. Отшельница это ощущала очень явственно… Старухе тоже нипочем не хотелось, чтобы этакая мерзость добралась до Япалатци. Но и помогать чужим странным людям она не спешила. Кто знает, может, лучше придушить в себе жалость да позволить этим десятерым добрым мужам погибнуть в холоде и снегах? Зато оградить Заполярье от опасных гостей?

В душе у старухи шла борьба. Она ощущала, что между пришлыми вот-вот разгорится драка насмерть. Стоило ли ей вмешиваться? Должна ли она помочь светлым душам в этой схватке? Или лучше позволить здесь всем чужакам просто погибнуть? Пока странники спорили у себя в шатре, придумывали план действий, Сохви рассуждала и не находила ответа…

«О, всемилостивая Ракаштаятар, – взмолилась Сохви. – Пошли же мне знак… Как быть с сими чужаками? Отзовись, подскажи! Хоть порывом ветра, хоть искрой света…».

И вдруг Сохви увидела, что один из мужчин покинул шатер после жаркого спора. Это был тот самый, с сердцем белого медведя, который разжег костер. Раздраженный и расстроенный, он не хотел показывать другим своих чувств, поэтому отошел вглубь пещеры. Встал близко к тем валунам, за которыми пряталась Сохви. Старуха прислушалась. И удивилась так, что аж вздрогнула. Этот человек сейчас молился Повелительнице Света… Пусть Ратибор называл Ракаштаятар как-то иначе, на свой лад. Неважно. Но он обращался к ней. Взывал ее о заступничестве. Что-то говорил о последнем лучике надежды на всей Большой Земле… «Так эти чужаки нам братья по вере…», – наконец, распознала Сохви. Она мысленно прошлась мимо каждого из десятерых и прислушалась. Да! И этот, и третий и шестой – изумлялась аскетка все больше и больше так, что странное чувство родственной связи все явственнее разливалось по ее сердцу. Пока она не добралась до последнего…

Один из мужей ее испугал. Этот был иным. Чужим. Странным образом он служил свету, но не следовал за Повелительницей… В той заскорузлой, раненой душе шла какая-то малопонятная борьба. Как если встряхнуть в солнечный день пыльные половицы, полетят грязные песчинки, затмят лучи света, спутают все меж собою. Так Сохви увидела душу Лихолова и смутилась. Если до этого старуха уже почти готова была помочь пришельцам, то теперь остановилась. Вот такого человека совсем не хотелось пропускать в Заполярье… Мало ли какую скверну он принесет с собою? Вот, если бы и этот чужестранец тоже подал какой-то родственный знак… Мольба к высшим силам, к свету – хоть что-то родственное. Тогда у Сохви не осталось бы никаких сомнений, что Повелительница намеренно послала ей этих людей – за помощью. Но так… Отшельница решила понаблюдать за гостями еще немного.