Елена Михеева - Легенда о Снежном Волке

– Эй, парень! Что с тобой? Почему ты так часто спотыкаешься?

– Этта, зачем ты сам себя бьешь?

– Ты свинья! Любишь валяться в грязи? Поваляйся еще и похрюкай нам! Хрю-хрю!

Олсандр шагнул к выходу, и хохочущие мальчишки, расступившись в стороны, затихли. Каждый сделал вид, что занят важным делом.

Олсандра боялись. Огромный рост, исполосованная шрамами грозная физиономия и неимоверная сила делали свое дело. А еще, конечно, его кровь – кровь конунга внушала всем неимоверный страх. Хаттхалльцы хорошо знали все семейство рода Снежного Волка до седьмого колена. Мужчины из замка всегда отличались редкой мстительностью и жестокостью. Представители этого рода сотню лет восседали на троне этой земли, и о каждом конунге слагались легенды и передавались от деда к внуку, от матери к дочери. И каждая следующая легенда соревновалась с предыдущей в жестокости, количеству загубленных невинных душ и пролитой крови. И, что самое главное, – в этих легендах не было ни слова неправды!

Проходя мимо плачущего и все еще лежавшего в луже Этты, Олсандр ухватил мальчишку за шиворот промокшей рубахи и поставил на ноги.

– Спасибо… спасибо, друг! – пробормотал малыш.

По его лицу и одежде стекала густая, вонючая жижа. Он тер глаза рукавом рубахи и слепо озирался по сторонам, опасаясь подвоха. Когда же ему удалось разлепить глаза, он устремил благодарный взгляд на своего спасителя, но, увидав Олсандра, перестал дышать.

– Не жди, когда тебя ударят, пацан. Бей первым! – посоветовал он ему и, ухватив стоявшего у стены здоровяка, вытер испачканную руку о его чистую рубаху.

Этта испуганно глянул на обидевшего его парня, сжал свои ладошки в кулачки и с сомнением на них покосился. Они оказались не больше куриного яйца, и Этта вяло кивнул.

– Щенок быстро растет, и только от его норова зависит, станет он дворовым псом или зубастым волком, – усмехнувшись, добавил Олсандр и пригладил мальчику взъерошенные волосы.

Он вышел на улицу и с удовольствием втянул в себя свежий воздух. Со вчерашнего вечера похолодало еще сильней. Зимой одежда не успевала высыхать за ночь, а наоборот, только сильнее отсыревала, становилась тяжелой, как камень, и не приносила телу желанного тепла. Олсандр хмуро бросил взгляд на возвышающийся на горе отцовский замок, шагнул на дорожку и едва не упал, поскользнувшись на корке льда.

За деревьями послышался скрип колес, и на дорогу вышла кухарка Илва. Она толкала перед собой тележку, груженную ведрами с похлебкой и корзинами с хлебом.

Боги щедро одарили эту женщину высоким ростом, пышным бюстом и необъятными бедрами. Густые иссиня-черные волосы она заплетала в толстые косы и укладывала на голове высокой короной. Широкие брови надменно изгибались над манящими, круглыми, чуть на выкате черными глазами, которые обещали мужчинам неземное блаженство.

Одета Илва была в длинную рубаху, юбку до пят и короткий жилет из белого кролика. Она осторожно переставляла по замершей дорожке полные ноги в башмаках на толстой деревянной подошве и при этом виртуозно колыхала аппетитными бедрами. Красавица пользовалась бешеным успехом у местных мужчин. Множество воинов Хаттхаллы перебывало в ее теплой постели, и еще больше отчаянно мечтало туда попасть. Однако ее ухажеры не спешили свататься, так как в городе ходили упорные слухи, что Илва приносит своим мужьям неудачу.

Тут надо добавить, что кухарке ужасно не везло с мужьями. Последние пять лет она каждый год ходила замуж и раз за разом теряла одного мужа за другим. Одни бесславно сложили буйные головы в пьяных драках, другие в неудачных набегах на соседние земли. Успев нарожать за это время пятерых детей, она отчаянно мечтала заполучить себе хорошего мужика, который продержится рядом с ней дольше остальных.

Воины у казармы замерли и с жадностью разглядывали аппетитные формы красавицы. Из-за угла здания, суетясь и семеня тонкими ножками, выбежал Ньял. Он успел привести свою одежду в полный порядок и на ходу укладывал на блестящей лысине мокрой ладошкой жидкие светлые волосенки. С трудом затормозив в десяти шагах от красавицы, он расправил узкие плечи и степенно подошел к женщине. Он с гордостью посматривал на своих товарищей и не смог сдержать самодовольную улыбку.

– Моя красавица! – воскликнул Ньял. – Твоя красота заставляет петь птиц и светить солнце!

Ньял глянул на серое небо и, смущенно закашлявшись, торопливо продолжил:

– Какой божественный запах, милая Иля! Какую вкуснятину сегодня нам приготовили твои золотые ручки?

– Сегодня лишь похлебка из остатков вяленой козлятины и хлеб грубого помола, – пробасила невозмутимая Иля. – Остальное пойдет на стол к приезду гостей.

Этот год в Хаттхалле выдался самым голодным. Урожай сгнил в полях из-за непрекращающегося дождя. Большая часть домашнего скота издохла от загадочной болезни, а та, что не издохла, едва передвигала ноги от голода. Жители города тоже голодали, а это означало, что скоро отряды Хаттхаллы вновь отправятся на грабежи в соседние земли. Воины мечтали наесться вдоволь и привезти домой богатую добычу. Однако конунг Торкел тянул с приказом, ожидая прибытия соседа Роарая.

Тощий Ньял подошел к женщине и осторожно погладил толстуху по круглому плечу.

– Моя красавица! – закудахтал он и, не получив отпора, закатил маленькие глазки и осторожно обнял мощный женский торс. – Каждую ночь мне снятся твои прекрасные глаза! – при этом Ньял умудрялся смотреть Илве и в глаза, и непостижимым образом на необъятную грудь. – Ну, что же ты трудишь свои нежные ручки? Дай я помогу тебе! – спохватился ухажер и, выхватив оглобли из натруженных рук женщины, потащил телегу к длинным столам, стоящим прямо на открытом воздухе под широким деревянным навесом.

Пристроив телегу, он заглянул в глаза красавице, дожидаясь одобрения, и женщина снисходительно улыбнулась жениху. Ньял воспринял улыбку как призыв к действию и взмахнул руками, прикидывая, как бы половчей обнять ее.

– Осторожно, растяпа! – воскликнула Илва, увидав, что мужичок чуть не перевернул ведро с похлебкой.

Голос ее был сродни басу Воеводы и отлично созвал бы всю округу при пожаре или какой другой беде.

– Смотри куда прешь! Ошалелый! – хохотала кухарка, колыхая необъятным бюстом. – Перевернешь, будете тогда голодными до вечера ходить! Раззява!

– Разве я могу смотреть под ноги, когда такая красота рядом? Нет! Никогда… моя любимая! – страстно прохрипел Ньял и, наконец, решившись, возложил потные ладошки на обширный кухаркин зад.

– Уймись, распутник! – прикрикнула Илва и с довольной улыбкой посмотрела на лысую макушку жениха.

В пылу разгорающейся страсти влюбленные не заметили, как к ним, лениво позевывая и почесывая толстое брюхо, подошел задира Бэван. Глумливо гукнув, он со звонким хлопком тоже поместил свою лапу на мощный кухаркин зад.