Нодар Мачарашвили - Москва – Тбилиси

– Знаю, дядя Хорен, знаю.

– Но Резо выбрал писательство…

Он призадумался. Затем прошелся взад-вперед и с сожалением произнес:

– Как же мне хотелось снимать кино… очень хотелось… Какие планы мы с Резо строили в моем тбилисском доме, – он вновь задумался. Потом вынул из кармана пачку стодолларовых купюр и всунул ее мне в руку. В пачке было, наверное, не меньше двух тысяч, но не пересчитывать же. Мы обнялись.

– Дядя Хорен…

– Что?

– Может, махнуть в Ленинакан, или, не знаю, куда-нибудь еще, короче, исчезнуть на время….

– Нет, Сандрик, именно этого они и ждут от меня. А ты – хороший парень, переживаешь за меня.

– А как же иначе? Из-за чего я должен нервничать, только по поводу собственной безопасности?

И Хорен обнял меня еще раз.

– Ну что они могут сделать со мной?! Не такой уж я беззащитный, как им кажется. Ну давай, иди уже, а то Григор улетит в Москву без тебя.

* * *

До Москвы я добрался без проблем. Пилот, облеченный доверием Хорена, выполнил задание на пятерку. Без паспорта и прочих документов люди Андрея Панова сняли меня с трапа и безопасным коридором провели в аэропорт Внуково. Так я попал в Москву. Война между Россией и Грузией 2008 года уже случилась, и я был готов к недоброжелательству, агрессивным настроениям. Грузинам визы не выдавались. Доступ к российским торговым рынкам для грузинской продукции был закрыт, и даже «Боржоми» исчез с полок и прилавков магазинов.

Что касается Андрея Панова, у которого было столько денег, что он не раз терял их даже в собственном доме и догадывался о финансовых потерях лишь спустя месяцы, то он владел хорошо организованной мафиозной сетью крупного «черного» бизнеса. А если более конкретно, у него существовал некий договор с грузинскими контрабандными торговцами о завозе запрещенной российскими властями продукции. Кроме «Боржоми» там упоминались вино, мандарины, зелень и много чего еще. В его подмосковный дом в Барвихе меня и отвезли.

Не помню уже, сколько я прошел сторожей и охранников, но до приемной вел длинный и довольно утомительный путь. Передо мной предстал приятной наружности, высокий и симпатичный, светловолосый, с едва заметной сединой у висков, хозяин дома.

– Оставьте нас, – велел он подчиненным, что было исполнено незамедлительно.

– Хорен сказал мне, что ты – внук Резо, – произнес это так, словно по моей реакции хотел убедиться в том, что я действительно внук Резо.

Я усмехнулся в ответ.

– Выпьешь что-нибудь или поешь?

– И то и другое.

– Виски?

– Пусть будет виски.

– Нина! Нина! – позвал он служанку.

– Да, слушаю вас, Андрей Васильевич, – в комнате тотчас появилась женщина средних лет в аккуратном переднике.

– Ты побросала хинкали в кастрюлю?

– Хинкали? – удивилась Нина, бросив на меня смущенный взгляд.

– Ну да. А что тебя смутило? Я же сказал – жди грузина в гости?!

– Ничего, дядя Андрей, я обойдусь и без хинкали, – решил я поддержать бедную Нину, замершую в беспомощной позе.

– Минуточку, я распорядился приготовить хинкали!

– Когда вы распорядились Андрей Васильевич? Вы велели приготовить обед, вот я хачапури и испекла.

– Ты действительно бессовестная женщина? Или же у тебя склероз?

Я понимал, что эта перепалка затеяна якобы из уважения ко мне, но грубый выпад Андрея в адрес служанки и ее унижение сильно подпортили мне настроение.

Что я мог поделать? И чтобы разрядить ситуацию, взял да и схватил для разрядки ситуации разрезанный на кусочки хачапури, который лежал на полке бара. Не скажу, что он был очень вкусным, но, с жадностью поглощая его и прикрывая глаза как будто от удовольствия, я всячески давал понять Нине, что она потрудилась не зря.

– Понравилось? – с тревогой в голосе спросила Нина.

– Очень. В такую жару и духоту хачапури предпочтительнее, чем хинкали.

– Ладно уже, иди, – недовольно, махнув рукой, отпустил Панов Нину.

Он налил мне виски, наполнив стакан до половины.

– Кока-кола вон там, – указал он на бар движением головы и опустился в кресло.

– Он дал тебе денег? – вопрос его был настолько настолько неожиданным и странным, что сердце мое забилось как сумасшедшее – а вдруг Хорен передал мне деньги, предназначенные для него?

– Деньги? – растерянно ответил я вопросом на вопрос.

– Ты удивлен, да? Я просто полюбопытствовал, а так-то мне известно, что он и копейки тебе не дал бы. Да и что он способен дать? Я и не помню случая, чтобы он оплатил застолье. И в Дидубе 12 12 Дидубе – один из окраинных районов Тбилиси. говорили – он никогда не пригласит даже в собственный ресторан.

– В ресторан? У дяди Хорена есть ресторан?

Вместо того чтобы сказать – он и денег мне дал, и вообще ни в чем не отказал, я растерялся и что-то вякал как идиот.

– Ресторан принадлежал как бы его родственнику, на деле же владельцем был он, – произнес он, цинично подмигивая мне. Ему жутко хотелось вовлечь меня в этот разговор, и меня это ужасно разозлило.

Я физически ощутил, как жар залил мне лицо. И аппетит исчез. Я как будто лишился дара речи – не мог произнести ни слова. Надежда тут же сменилась разочарованием. Я ожидал все что угодно, но никогда не подумал бы, что стану свидетелем столь унизительного выпада в адрес Хорена. Зачем же он встретил меня и приютил, если ему так не нравился мой покровитель? Именно такие сомнения и одолевали меня, когда он встал и приблизился ко мне.

– Ты в Москве впервые?

– Да, впервые.

– Я дам тебе немного денег и попрошу ребят, чтобы тебя прокатили по Тверской и мимо Кремля. Или ты устал? Может, тебя деньги смущают? Что с тобой, почему лицо такое кислое? Хачапури не понравился, что ли?

Это был вопрос, который требовал ответа, и я понял: пора брать себя в руки. Я извлек из кармана подаренные дядей Хореном две тысячи долларов.

– О-о, стало быть, у тебя есть деньги? Чего же еще ты хочешь? Это родные тебе прислали?

– Нет, дядя Хорен дал их мне.

Этот ответ оказался для него очень неприятным, и он надменно усмехнулся.

– Что тут смешного? – резко спросил я и уставился ему прямо в глаза. При этом так напрягся, что сразу вспотел. Панов помрачнел, нахмурился и поднял верхнюю губу к носу. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга в упор. Затем он повернулся и вновь опустился в кресло.

– Как видно, тебе пришелся по душе этот армянин, – произнес он с прежним цинизмом и опустошил стакан с виски.

– Хорен – друг детства Резо.

– Эти люди дружить не умеют, – убежденно заявил он, наливая себе виски.

– Дядя Хорен умеет.

– Рад слышать это.

– Я тоже, – быстро ответил я, а в следующую долю секунды решил, что на этом останавливаться не стоит, и продолжил: – Пребывание в Ереване всегда буду вспоминать с теплотой и чувством благодарности. Человек столь преклонного возраста следил, чтобы я ни в чём не испытывал недостатка, заботился обо мне. Ощущение было такое, словно пробудилась душа моего деда. Это почувствовал сам дядя Хорен, он как бы помолодел на глазах и вернулся в годы их дружбы. Мы расстались с ним, когда он ждал легавых. Как он? Может, позвоним ему?