Евгения Никифорова - Тамерлан. Дорога в Самарканд

Вскоре тьма опустилась на долину, хотя её приход старались отговорить. Эмир утёр губы, поднялся из-за стола и предложил руку жене; та приняла её. Взбудораженные голоса свидетелей перебивало хриплое дыхание коня, которого слуги привели на праздник. Тимур легко забрался в седло, следом усадил Турмуш и под выкрики родственников отправился к недавно установленной юрте – там новобрачных ожидало их ложе.

– Я приготовлю чай, господин, – первой нарушила молчание девушка, когда оказалась посреди богатого убранства жилища. Сердце подсказало, что лучше действовать по чётко установленным правилам.

– Если, конечно, вы этого хотите.

Тимур жестом выразил одобрение. Следующие полчаса с подобием любопытства он наблюдал за её неловкими попытками угодить. Турмуш тряслась от волнения, едва не выронила поднос, кроме того, отвар получился недостаточно крепким, что явно её расстроило.

– Если всё благополучно сложится, ты бы пожелала со мной в Хорасан поехать?

Эмир, наконец, спросил о главном.

Она вскинула голову, в глазах промелькнул испуг, и именно это послужило ответом, а не маловнятное: «Если господин сочтёт необходимым взять с собой». Разочарование мужа не сразу открылось девушке, – тогда Турмуш беспокоилась лишь о злосчастной судьбе, о том, что разлучится с близкими и местом, где родилась и выросла. Позже она осознала, что должна была попрощаться с детством, с прежней беззаботной жизнью. Но ошибку эту осознала, когда прошло слишком много времени, чтобы её исправить. Много для Тимура, для мужчины, который проливал кровь и который не собирался ждать, когда кто-то его полюбит.

– Господин, господин!

Гонец прибыл в Ходжа-Ильгар с первыми лучами и, завидев рыжеволосого эмира, рухнул в ноги. Кайхосров, возвращавшийся с тренировочного боя, быстро спешился, другие богадуры замерли, нутром чуя: грядёт беда.

– Что передал Казган?

– Аллах, Аллах… Казгана нет! Пропал! – верещал вестник.

– Как пропал? – вмешался Зинда Чашм, подбежав к вождю.

– Уехал на охоту, господин. И не вернулся.

– Проделки нечестивых могульских шакалов, не иначе! – выпалил Тимур раздражённо и перехватил взгляды воинов, ожидавших его приказа. – Ильяс-Ходжа не стал медлить. Нам тоже нельзя. Собираем отряд и в путь. Праздники кончились.

Пока укладывали снаряжение, готовили коней, эмир зашёл к дяде. Чагуй Барлас, в отличие от молодчиков, отнёсся к происходящему серьёзнее: предстоящий поход отнюдь не воодушевлял его. И сына Тарагая почти не заметил, всё никак не мог оторваться от карты.

– Плохо, очень плохо, – приговаривал в бороду.

– Я поеду вперёд, – сообщил Тимур. – Заодно разузнаю, что происходит.

– А ты не видишь? – взревел старик. – Хорасан на клочки порвут! Без Казгана-то…

– Может, он жив.

Чагуй грузно осел на скамью. «Вот она, юная душа, неопытная. Верит в лучшее, когда вокруг рушится мир. Ребёнок!» – думал про себя, украдкой посматривая на племянника.

– Время Казгана и так было на исходе, – пояснил Тимуру, который всем существом противился принять истину. – Жаль, Абдулла мёртв, он бы за отца любого порвал. Хусейн, конечно, хорош, но со старшим наследником не сравнишь. Жаль…

– Рано Казгана хоронить!

Эмир умолк, переводя дыхание.

– Рано? Откуда тебе знать? Когда ты учился, было рано: Казган и султана, и хана, всех в землю отправил! Врагов не щадил. Сколько поселений выжгло его племя! А годы берут своё. Он уже безвылазно в шатре сидел, только женщин и принимал. Что за шайтан посоветовал на охоту ехать? – вождь покачал головой. – Нет, дальше нам без него действовать надо.

– Мы поможем Хусейну, – ответил Тимур, совладав с горечью. – Предложим ему крепость Шадман для удержания Бадахшана. И людей моего друга, эмира Хызры. Это первое.

– А второе? – с усмешкой поинтересовался дядя.

– Уничтожим Бугай-Сальдура и всех, кто причастен к покушению.

– А признай, ты много об этом думал.

– О чём?

– О Хорасане. Огромная часть улуса и без хозяина. Мы ведь оба понимаем, у Хусейна недостаточно средств, чтобы сохранить наследие.

– Я не предатель, – отозвался эмир помертвевшим тоном. – Наши отношения с Хусейном никого не касаются. А судьба Хорасана дело общее.

– Конечно, – кивнул Барлас. – Но аккуратнее, Тимур, не обмани самого себя.

Стрела, летящая со скоростью ветра, вонзилась всаднику прямо в грудь и выбила из седла. На некоторое время тот полностью отрешился от реальности. Не сразу обрушилась боль. Небо горело огнём, ослепляло. Казган через силу вырвал из себя древко. И медленно начал подниматься: воина вели инстинкты. Пальцы обвили рукоять сабли. Враг неумолимо приближался, каждый его шаг отдавал в ушах грохотом. Лошадь ускакала. Казган понял, что остался с убийцей один на один.

– Ты? – прорычал он, когда увидел, наконец, стрелка. – Аллах покарает тебя, предатель!

– Я буду молиться за вашу душу, повелитель, – прозвучало в ответ.

Мужчина натянул тетиву, и, пока Казган пытался до него добраться, переставляя ноги, последовал новый удар. Рёбра треснули, надломились. Органы были порваны. Кровь прилила к горлу, а затем мощным потоком хлынула изо рта. Эмир Хорасана всё ещё стоял, упрямо, из последних сил, хотя пошевелиться уже не мог.

– Ничего, я помогу, – ласково произнёс бывший соратник. Подошёл и толкнул Казгана прямо в русло реки. Всплеск – и огромное тело старика скрылось в ледяных водах. Горы приняли очередную жертву: охватившая всё вокруг тишина обещала сохранить тайну. Но Аллах не обещал. Девушка, находившаяся в нескольких днях пути от происшествия, с криком проснулась у себя в юрте.

– Дед? – простонала она жалобно. Никто ей не ответил: рабыни дремали на ковре, и в потёмках невозможно было разобрать их чернявые лица. По спокойному дыханию Ульджай поняла, что никто её голос не слышал.

Рассудок по-прежнему сковывал ужас, хотя и не так крепко, как минуту назад. Сон всё не отпускал. Это кровавое действо будто бы продолжало разворачиваться на глазах: Казган, раненый и беспомощный, падал в реку, а незнакомец не унимался – смеялся и смеялся, злобно, ликующе, словно настоящий шайтан. Соскочив с ложа и облачившись в первое, что оказалось под рукой, Ульджай призвала евнуха. Тот вперевалочку пробрался в юрту.

– Моя госпожа, доброго вам утра.

– Оно вовсе не доброе, Болта. Где сейчас повелитель?

– Эмир Казган не вернулся с охоты, – слуга замялся, решая, стоит ли озвучивать мысль. – Если позволите, я пошлю за повелителем кого-нибудь. Чтобы знать наверняка…

– Знать что? Не упал ли он с лошади? – Ульджай прикрыла опухшие веки ладонями. – Ты думаешь о том же, о чём и я. Иногда я задаюсь вопросом, не лучше ли было ему умереть в бою? Сейчас повелитель так стар… И доверчивым стал, как ребёнок. Наши враги только и ждут его смерти. Проклятые!