Ольга Ядзе - Забыть Александрию

Гавлон опустил глаза и посмотрел на отверстие. Люди, оставшиеся внизу, столпились под ним. Кто-то подпрыгивал, кого-то поднимали, но барьер не пропускал никого. Те, кто дотрагивался до него, обжигались, словно об стену из огня, и бросали попытки. Гавлону что-то кричали, но он ничего не слышал. Испуганный и счастливый ребенок побежал по протоптанной дорожке подальше от отверстия.

«Я теперь свободен! – шокировано думал он. – Совсем свободен! Как я и мечтал!»

В тот день он впервые встретил маленькую девочку. Она сидела посреди дорожки в своем бедном крестьянском платье синего цвета. Ей было не больше семи лет, и она была очень красивой. Ее волосы, казалось, были золотистыми и мягкими, их так и манило потрогать.

Девочка сидела с закрытыми глазами и мяла в руках тряпичную куклу.

Гавлон сперва прошел мимо нее, потому что ему хотелось побыстрее убраться подальше от «колодца» (ведь, мало ли, за ним уже могли назначить погоню). Но любопытство оказалось сильнее страха, и Гавлон подошел к ней и спросил:

– Что ты тут сидишь?

Она испугано открыла глаза и посмотрела на него. Ее глаза были словно окутаны сероватой поволокой, и она смотрела не на его лицо, а куда-то в грудь. Гавлон понял, что девочка его не видит.

– Я дочка Берри-гончара, – произнесла она. – Я из дома ушла.

– И часто ты так уходишь?

Она не ответила. Гавлон присел на корточки и произнес:

– Сейчас холодно. Иди домой.

– Не хочу! – Девочка замотала головой.

– Я могу тебя проводить.

– Я слепая, но не беспомощная. К тому же эту тропу я хорошо знаю. Иди куда шел.

Вдруг взгляд Гавлона зацепился на деревянную трубочку, лежащую у нее на коленях. Прежде он уже видел такую на иллюстрации одной из своих книг.

– Это случаем не дудка? – спросил он удивленно.

Девочка кивнула.

– Можно подержать?

– Нет! Иди куда шел! – Белые щечки девочки порозовели, и она сжала свою дудку.

Вдруг мальчика осенило.

– А ты случаем не играла тут недели две назад?

Она ничего не ответила. Этот разговор явно ее смущал.

– Откуда ты? Я не помню твоего голоса. Ты не из моей деревни, – наконец, заметила она.

– Меня зовут Гавлон Гущ. И я не из этих мест. Я ищу работу, – сказал он. – Твоему папе случаем не нужен помощник?

– А меня зовут Гала, – сказала девочка. – Мой папа сейчас ищет подмастерье, но попасть ему в ученики не так-то просто.

– Пожалуйста, отведи меня к твоему отцу! – взмолился Гавлон. – Может мне удастся ему понравится.

– Вряд ли, – фыркнула девочка. – От тебя плохо пахнет. Ты бездомный.

Гавлон не нашелся, что на это ответить. Начал накрапывать дождь, и девочка встала и пошла по тропинке к деревне. Он увязался за ней.

– Не иди за мной. Мой отец все равно тебя прогонит, – отрезала Гала.

– А может и не прогонит! – Гавлону просто было больше некуда идти, да и девочка эта ему понравилась. За всю свою жизнь он не видел девочки красивее, даже несмотря на ее странные глаза. – Послушай, ты не знаешь эту мелодию?

И он напел ее.

Гала остановилась и повернула к нему лицо. В ее слепых глазах плескался страх.

– Откуда ты знаешь ее?!

– Так ты ее играла? – Гавлон рассмеялся и под натиском сильных эмоций схватил ее за плечи. – Ты спасла мне жизнь! Гала, ты даже не знаешь, как помогла мне! Я твой должник, Гала, должник на всю свою жизнь!

Гавлон ее обнял. Гала пискнула, но не стала вырываться. Он так давно никого не обнимал, что даже забыл, какое это чудесное ощущение.

– Прости! – выпалил мальчик, когда понял, что он перегнул палку, и тотчас отпрянул. – Ты же сказала, что от меня воняет. Прости…

– Откуда ты знал эту мелодию? – повторила свой вопрос смущенная девочка.

– Я слышал ее внизу. Я с ее помощью выбрался.

– Ты из «шахт»?! – воскликнула Гала. – Но при чем тут моя мелодия?

– Твоя? Это ты ее сочинила? – восхитился Гавлон. Эта девочка нравилась ему все больше и больше.

– Это сейчас не важно! – крикнула она.

– Послушай, в то, что я расскажу, очень сложно будет поверить. Но я, правда, хороший человек. Помоги мне попасть к твоему отцу в подмастерья. Работник из меня хоть куда!

– Подожди! – Гала топнула ножкой. Дождь начал усиливаться, но ее это не заботило. – Если ты, действительно, беглый преступник, то тебя скоро начнут искать маги! И я не могу подставлять под удар свою семью!

Она говорила совсем как взрослая. Ее доводы показались Гавлону вполне разумными, и он не нашел ничего лучше, кроме как принять ее решение.

– Ладно. Возьми хотя бы мою куртку на прощание, – попросил он и стянул с себя потрепанную холщовую курточку, доставшуюся ему от отца. – Накинь ее на голову, чтобы не вымокнуть. Может от нее и пахнет, но лучше уж так, чем простудиться.

И, так уж вышло, что этот поступок растопил сердце девочки, и та все-таки привела его в свой дом. Гавлон понравился ее отцу и стал одним из его учеников, и от магической службы ему долгое время удавалось скрываться. Таким образом Гавлону Гущу изменила жизнь Галатея Берри, которая ныне стала известна под прозвищами Кровавой Королевы и Шлюхи-Галы. Он вырос из чумазого худого мальчишки в статного красивого мужчину, носящего как вторую кожу свой потрепанный плащ и сумку с книгами. Но в его сердце все еще было место для своей первой и настоящей любви.

С того дня, как ее забрал Магнус, Гавлон Гущ дал себе клятву никогда не возвращаться в Люмерию. Он долго странствовал и отвлекался от собственной боли спиртным и добрыми делами. Магия, которую дарила ему его музыка, тоже была для него отрадой. Но настал день, когда судьба не оставила ему выбора, кроме как вернуться в родное королевство. Едва ли его удивило, когда в порту его сразу схватила королевская стража. Разумеется, он мог сбежать из-под нее, но магия музыкантов была запрещена в Люмерии, и, чтобы не рыть себе яму, он позволил себя повести. К тому же Гавлон был уверен, что, если его поимка дело рук королевы, то настоящего зла ему никто не причинит.

На его руки надели колодки, лютню его отобрали, а на голову повесили мешок. Через пару часов этот мешок сняли, его посадили на пуфик посреди большого роскошного бального зала с блестящим полом и огромными зеркалами. Он повернул голову и увидел, что этот бальный зал переходит в огромный балкон, и на балконе стояла женщина, в которой он едва ли сумел узнать свою Галу. Она любовалась на виды, а потом вернулась в зал и села на кресло напротив связанного Гавлона.

Лицо Галатеи заплыло жиром, глаза стали узкими, а лицо было спрятано под таким толстым слоем пудры, что казалось, напротив сидит не человек, а фарфоровая кукла. Глаза, которые он в свое время исцелил, взирали на него свысока, но в их глубине он видел тревогу. Ей было страшно, что он осудит ее. Он понял, что все-таки еще немного знает ее, и это ободрило мага.