Анна Рунцо - Драконаполис. Первые искры

Машина остановилась в очень живописном месте, насколько можно было судить в свете мощных фар. Дом был расположен на красивейшем холме, окружённом горными пиками и лесными долинами. Вдалеке поблёскивала в лунном свете гладь озера. Тамара вспомнила, что дым от Ависова шале был виден из хижины Ваче, и задалась вопросом, можно ли разглядеть отсюда домик, где остались её друзья. Казалось, все окрестности здесь как на ладони, но, скорее всего, лесное жилище было надёжно скрыто от посторонних глаз. Дом в стиле альпийского шале был небольшим, но хорошо продуманным и компактным. Занимая два этажа, он казался маленьким снаружи, но внутри было просторно. До середины он был облицован диким камнем, дальше шла гладкая серая бетонная стена. За большими, во всю стену, окнами первого этажа угадывалась просторная гостиная.

Тамарина комната оказалась идеальной. Основным украшением был великолепный вид. Хотя было уже довольно поздно, луна освещала долину, как на полотне Куинджи. Окна выходили на север. Как и во всём доме, стены, пол и потолок были из лиственницы и покрыты лаком медового цвета. Кроме огромной кровати в тон полу там было красивое трюмо и гардеробная практически такого же размера, как и вся комната.

– Принести тебе чаю с базиликом? – участливо спросил Авис.

– Трава, в которой змеи медовый месяц справляют? – усмехнулась Тамара, вспомнив, как Авис всегда говорил про эту приправу. – Да, было бы неплохо. – Она почувствовала какое-то расслабленное отупение. Видно, сказывалась усталость от дороги. – А здесь же есть сауна?

– Конечно! Сейчас включу. Банные халаты у тебя в гардеробной. Отдыхай! – Авис поспешно скрылся.

Но чая она не дождалась. Расположившись на кровати, не раздеваясь, она очень быстро уснула. Проспав несколько часов, проснулась жутко голодной. Было совсем темно, должно быть, глубокая ночь, но на нижнем этаже не спали. Горел свет – рядом с домом была целая мини-электростанция, в которой работал мощный генератор, обеспечивающий дом электричеством. Освещённый лампой с плетёным абажуром стол в закрытой части веранды казался ярко-рыжим. Глянцевый лак столешницы отражал хрустальную вазу со спелыми фруктами, вазочки с четырьмя или пятью видами варенья, бутылки с разным алкоголем – от настойки из тутовника до выдержанного армянского коньяка. На тонких листах лаваша, расстеленных на фамильных серебряных блюдах, дымилось два вида шашлыка в окружении зелени и сочных помидоров. Домик был слишком далеко от деревни, и женщина, убиравшая и готовившая еду, приезжала очень редко. Часто – только в начале сезона, чтобы убрать дом после длительного отсутствия хозяев. Выходит, Авис с Витей сами всё устроили.

Начало ужина было немного скованным. Тамара молча пробовала то бараний шашлычок, то куриный, не зная, какому отдать предпочтение. Потом уже добралась до солений и варенья. От настойки из тутовника она сразу отказалась. Много лет назад она чуть свадьбу себе не испортила, сделав большой глоток напитка, который приняла за компот. Вместо этого она предпочла коньяк. Он приятно обжёг горло и согрел желудок.

После этого беседа потекла значительно оживлённее. Витя рассказал про водопады, к которым он ходил с отцом, как он видел гиену. Он так смешно показывал, как она скалилась, обнажая зубы, что они с Ависом покатывались со смеху. Авис вспоминал, как отец водил их с братом на охоту, когда им было двенадцать и семнадцать лет. Тамара описывала, как Сева высосал из раны змеиный яд, а затем его проглотил и упал в обморок. Витя с Ависом хохотали так, что у них заболели рёбра. Ей почти сразу же стало стыдно. Не стоило делать посмешище из своего друга, тем более перед мужчиной, с которым, кроме ребёнка, её уже ничто не связывало. Да и Вите было за что уважать своего учителя. Ох, не стоило про это рассказывать.

– Ну всё, хватит, – серьёзно сказала она.

– Мам, прости. – Витя положил голову ей на локоть. – Мы не подумали, какой это был кошмар. Вы чуть не погибли, и водитель…

– Всё нормально. Это я сама начала. – Тамара погладила своего мальчика по голове. – Давайте спать.

– А сауна?

– Не сегодня.

В последовавшие за этим вечером дни они мирно проводили время вместе, но того искреннего веселья и близости, которые были в самый первый день, не повторялось.

Спустя две недели Сева начал вставать с кровати и совершать короткие прогулки. Сначала рядом с домом, а затем всё дальше. Ваче терпеливо проделывал с ним разные упражнения. Боль от них была адская. Поначалу Сева не мог выдержать и нескольких секунд. Только твёрдая уверенность в том, что Ваче избавится от него, как только он начнёт жаловаться на судьбу, заставляли подниматься каждое утро до рассвета и тренировать тело до тех пор, пока Сева не падал на кровать в полдесятого вечера, часто не дождавшись ужина. Ваче не скрывал, что процесс восстановления проходил неидеально. Паралич и смерть больше не угрожали, но, когда снимали шейный воротник, было заметно, что голова постоянно наклонена влево. Севе постоянно приходилось напоминать себе: то, что он жив и способен двигаться, уже большой подарок.

Ваче настаивал, чтобы его пациент начинал и заканчивал свой день медитацией, размышлением о предстоящем дне, будущей жизни, целях, которые он себе ставил, осмыслением прошедшего дня и всей прожитой жизни. Сева не видел в пустых размышлениях никакого прока. Окружающая суровая красота вместо того, чтобы успокаивать и помогать в медитациях, только напоминала о том, что она стала причиной его травмы. Утреннюю медитацию он тратил на то, что представлял, какой была бы его жизнь, если бы он не совершил тот или иной поступок, выбрал бы другой путь. Результатом уж точно было не умиротворение.

Чтобы помочь расслабиться, Ваче давал ему горькие настойки на местных и неизвестно откуда привезённых травах. Порой он поджигал пучок травы и давал ему дышать дымом. Что-то вроде ингаляции. Только облегчения Сева совсем не чувствовал. Он задыхался от едкого дыма, а от настоек болела голова. Он ни на чём не мог подолгу сосредоточиться. Но Ваче объяснял, что кошмары ему снились из-за травмы и только его снадобья удерживали от депрессии и немного усмиряли боль от повреждений. «Впрочем, ты можэшь попробовать обойтись без них», – равнодушно пожимал плечами Ваче. И Сева попробовал. Старик был прав: стало в тысячу раз хуже. Он не выдержал и полдня, взмолившись о новой порции гомеопатического обезболивающего.

То ли Сева измучился, то ли перенервничал, но второй сон про страшную тварь в историческом антураже приснился ему всего лишь спустя пару недель после предыдущего. Каждое такое сновидение нелегко ему давалось и отбирало силы. Пот тёк с него ручьями, и наутро все простыни были хоть выжимай. В этот раз он бесконечно долго следил, как кошмарная часть тела чудовища огромными кольцами, раз в триста больше самой большой анаконды, мучительно медленно разворачивалась перед его глазами. Он не видел головы и чем кончается туша – хвостом или лапами, ему лишь было ясно, что тварь ползёт по мраморному полу какого-то просторного и холодного здания вроде Дворца Советов. Вокруг было довольно шумно – мужчины и немногочисленные женщины в коричневых и серых костюмах что-то обсуждали, собравшись в большие или маленькие группы. Никто и ухом не вёл, хотя сама смерть ходила, точнее ползала среди них. Каким-то чудом монстр никого не раздавил и даже не задел своим чешуйчатым пузом. Вдруг раздались крики, и все сбежались в другой конец зала, и Сева тоже, хотя именно там жутко копошилось невидимое остальным чудовище. «Должно быть, у него сердечный приступ! Как же так – он должен был делать доклад в следующей секции!» – услышал Сева у себя за спиной. Бледный пухлый мужчина в отличном коричневом костюме, с выпученными остекленевшими глазами неподвижно лежал на земле. И лишь Сева чувствовал, что не может сделать вдох от ужаса при виде окровавленных челюстей, сомкнувшихся вокруг тела мертвеца. Все вокруг продолжали что-то шептать про инфаркт. Сева не сдерживал слёз, когда проснулся, благодаря Бога за то, что вернулся к реальности, и содрогаясь в попытках избавиться от не покидавшего его ужаса. Весь день он был сам не свой и лишь к вечеру понемногу пришёл в себя.