Сергей Маркелов - Легенда об Усену. Цикл «Усену». Книга третья. Том 2

– Конечно, Лира! Не очень вериться, что это он веткой.

– Я говорю… – начала Лира, за тем испуганно осмотрелась и продолжила, еще тише:

– Я говорю, это следы от когтей Таоха.

– Очень похоже. Но где он сам?

– Одиночка, может говорить, что угодно, но я ни за что не поверю, что орел просто взял и улетел. Здесь точно, что-то не чисто.

– Если это так Лира, мы в беде! Он избавился от Таоха.

– Типун тебе на язык.

– Ну или прогнал – надеюсь. Так что он тянет с нами?

– Не знаю Аяр, что он задумал… Помнишь, как он разозлился, когда мы хотели пойти на поиски Таоха?

– Конечно, он чуть не наорал на меня.

– Говорю, он точно, что-то замышляет.

– Может он решил нас сожрать?

– Мы шли весь день, если бы хотел – давно слопал бы.

– Ты права Лира, тогда – что?!

– Не знаю Аяр… И я вовсе не собираюсь ждать своего конца и хочу все разузнать.

– Но это опасно!

– Не больше, чем ожидать его возвращения здесь. Вдруг охота пройдет неудачно, тогда мы станем его и первым и вторым блюдами.

– Я с тобой! – испуганно вскочил Аяр, и двинулся за Лирой смело пустившейся по следам Одиночки…

Сквозь серую пелену вечера, опускающегося на землю, незаметно, крадучись, постоянно посматривая по сторонам, продвигался вглубь леса старый одинокий волк. Шел он с опущенной головою, еле волоча лапы, и по одному его виду, можно было сразу понять, что эта дорога была для него очень трудна, ни сколько физически, сколько эмоционально. Возможно, именно по этой причине, он не заметил за собой слежку, организованную молодыми волчатами, серыми, как и все в округе. Побаиваясь волка-одиночку, они держались от него на приличном расстоянии, не упуская его из поля видимости. И ускоряли шаг, когда тот, на миг исчезал за поворотом.

Спустя некоторое время Одиночка пошел еще медленнее. Казалось, каждый шаг давался ему через силу и боль. Вскоре, таким темпом он вышел на совершенно глухое местечко, глубоко в самой чаще леса, возле небольшого болота с одной стороны и глубокого оврага с другой. А в центре лежало поваленное дерево, точнее то, что от него осталось за столько лет гниения. Эта коряга ростом с медведя с торчащими во все стороны корневищами, могла испугать любого, кто забрел бы сюда невзначай. Но Одиночка вовсе не испугался и даже наоборот выправился, глубоко вздохнул и направился прямо к входу в полый ствол дерева.

– Эй, там, выходи, посмотри, кто пришел? – громко заговорил Одиночка, остановившись у входа, и говоря прямо внутрь.

Но как бы он громко не говорил, волчата все же не могли расслышать его и продолжали красться вперед.

– Как ты посмел нарушить мой покой? – донесся изнутри недовольный голос. – Убирайся отсюда!

– Может, выйдешь и скажешь мне это в глаза?! Или это тебе не по плечу?! Ах, да, я и забыл, ты умеешь нападать только из-за спины, и то, когда уверен, что противник слаб.

– Хе-хе-хе! Ты все-таки не забыл, – кряхтя и ковыляя на лапу, вышел из темноты еще один волк, моложе Одиночки. Но жизнь здесь явно его потрепала, и он местами был облезлый, а кое-где и вовсе плешивый. Страшный вид дополнял его голос, ставший из-за сырости болота вечно хриплым, переходящим в сырой кашель.

– Дорогой папочка! – закончил мысль волк, показавшийся перед Одиночкой во весь рост, выйдя из-за тени дерева.

– Ты я вижу, совсем захирел здесь… Я рад!

– Тебя тоже старость не обошла стороной – седеешь на глазах. Я тоже рад! А теперь скажи на милость, какого лешего ты забыл здесь? В моем доме?

– В доме?! Ха! Если бы ты тогда не воспротивился мне, и не напал исподтишка, сейчас стая была бы домом нам обоим…

– Как я посмотрю, кто-то не привык проигрывать,…

– Я не свыкся с предательством своего собственного сына, которого как я слышал, и самого постигла та же беда!

– И что?! Лишний раз пришел позлорадствовать?! Тоже мне – нашел потеху!

– Ты сам накликал на себя беду, не стоит злиться на меня!

– Ну, конечно, каков отец, таков и сын! Два сапога пара! Изгой и Одиночка, которым больше некого помучить, как приходить друг к другу в гости.

– Вообще-то ты ни разу не проведал меня с тех пор, как тебя…

– Не стоит стесняться, батя, я умер для всех и каждого. Так к чему же мне выходить в свет? Поболтать с тобой?! О чем?! Об ошибках прошлого? Хе! Не надо, не сейчас…

– А если я скажу, что у тебя появился шанс все исправить?

– Я скажу, что сны снятся! Поди прочь, не хочу на тебя смотреть! Твои глаза лишнее напоминание…

– О прошлом?! Именно благодаря ему я еще жив! Скажи, помнишь ли ты своего друга, Шуаша?

– Ты издеваешься?

– Вижу, что, да. Так вот, я здесь, чтобы сказать, что его сынишка сбежал от отца!

– И я его понимаю!

– Ну, конечно, только в отличие от тебя, он сам убежал, а не прогонял отца!

– Ладно, ладно, хватит заливать батя! Давай уж договаривай.

– Он не только сбежал, но и сейчас находится неподалеку со мной.

– Тебя что, мучает голод, или ты умом тронулся? Его отец найдет тебя, вернет сына, и тебя накажут…

– Хуже, чем сейчас не будет! Тем более я желаю, чтобы они нас нашли!

– Постой, постой, может просто убьем их и съедим, ради мести?

– Сива, ты можешь поступить с ними, как вздумается, – начал Одиночка, и не подозревая, что наконец-то волчата подползли ближе и им стал слышен разговор волков.

– Хочешь убить – убей, хочешь съесть – ешь, мне все равно… – было последнее, что смогли услышать обрывками волчата, но и этого хватило, чтобы все понять, и недолго думая, оба пустились бежать прочь.

– Как ты поступишь с шансом вернуться в стаю! – договорил Одиночка.

– Хе, отец, ты вечно летал в облаках! А теперь, я вижу, что и вовсе замечтался… Мне проще прибить волчонка, чем вернуться в стаю. Да и зачем? Если отныне, я – Никто, изгой-одиночка, про существование которого никто, ни слухом, ни духом. Та жизнь в прошлом, батя, и ты не смеешь тащить силой меня обратно!

– Но это выход, из всего этого…

– Все Это – отныне мой дом! И я не хочу больше говорить об этом, как и видеть тебя. Проваливай со своими волчатами, хоть на все четыре стороны, – развернулся волк и быстро скрылся в темноте ствола.

– Но послушай, ведь это реальный шанс все изменить.

– Ничего я не собираюсь менять! Меня все устраивает! А если ты так печешься о нем, так меняй свою жизнь и меня больше не трогай!

– Сынок…

– Не называй меня так! Ты перестал быть мне отцом с тех пор, как… Она… Поди прочь!

– Можно подумать, я хотел этого больше всего! – закричал в гневе отец на сына. – Да и ты хорош! Случись беда, тут же во всем обвинил меня…

– Короткая память у тебя, папаша, это ты взвалил на меня всю вину! Этого я тебе не прощу! Никогда – слышишь?! Никогда…

«Страх порой заставляет нас совершать безумные вещи, но еще больше, он заставляет нас остановиться и не делать того, чего мы боимся. Вот и получается, что тот, кто подвержен страху, зачастую сидит на месте, не думая ни о чем, кроме как состариться от бездействия.