М. Эсаулов - Зов крови: уйти, чтобы вернуться

Стуча копытами, на арену вышел минотавр, шерсть коего была черна, как уголь, а глаза, налитые кровью, мерцали парой грязных рубинов. Руки, рельефные и мощные, подобные склонам высоких гор, сжимали копьё и круглый широкий щит. И глядя на этот гибрид из быка и человека, я порадовался тому, что стою по ту сторону врат арены.

Я не припомню, кто из двух сражающихся отважился взять на себя инициативу начать бой, однако, предполагаю, что первым нанёс удар именно минотавр. Рыцарь оробел от одного лишь вида своего врага и ещё не успел совладать с собой.

Чудище напирало нещадно, свирепо и бездумно. Его удары были быстры и сильны, а выпады точны, но вместе с тем – тупы и примитивны. В противном случае, Лев бы не избегал всех атак монстра настолько легко. Даже удары щитом, который минотавр счёл должным использовать как инструмент нападения, а не защиты, моему нанимателю удавалось без особого труда предугадать и предупредить.

Ало-золотистому воину не единожды давался шанс ответить своему врагу своевременной контратакой. Однако, напирающая и теснящая тактика минотавра настолько смутила рыцаря, что он наглухо закрылся в обороне, которую боялся прервать.

Внезапно оглушительно заревев, в самых лучших традициях боевых быков Масагирии, минотавр бросился вперёд, тараня рыцаря щитом. Воин принял удар и выдержал его, хотя мог уйти в сторону и избежать столкновения. Лев сделал несколько шагов назад, едва не споткнувшись на ровном месте. Пользуясь потерей равновесия своего соперника, минотавр сделал выпад копьём. Рыцарь успел уклониться в сторону, но всё же наконечник задел его бок, порвав сюрко и сорвав несколько колец кольчуги. Боец сделал стремительный удар, нацеленный точно в мощную грудь, но минотавр успел увернуться. Атака не удалась и лезвие лишь вскользь задело могучее плечо монстра, оставляя на смуглой коже кровавый порез.

Издав негодующий рёв, человекобык ударил ребром щита, угодив точно в голову моего господина. Шлем его погнулся, а забрало зашаталось. Монстр бросился на оглушённого воина, тараня его своим чугунным лбом. Он поддел его рогами, а затем подбросил вверх с такой силой, что воин улетел прямо за могучую спину чудища. К падению рыцаря наземь зрители не остались равнодушны – кто-то вскочил с насиженного места, иные приложили ладони к устам, другие шумно вздохнули. И я разделил с толпой то беспокойство, которое охватило её – я нервно ухватился за прутья решётчатых ворот и дёрнул их на себя, словно бы бушующей во мне тревоги было достаточно, дабы вырвать их и прийти на выручку.

Минотавр занёс своё мощное копыто над головой воина, однако тот успел откатиться в сторону, правда далось это ему с трудом. Между тем, благодаря этому манёвру, у рыцаря появился шанс нанести хороший удар монстру, и он им воспользовался, вонзив меч в живот чудища.

Скотоподобная тварь издала надрывный рёв и воздев копьё вверх опустила его на рыцаря, однако тот успел закрыться щитом. Удар был такой силы, что точёный наконечник пробил и защиту, и предплечье рыцаря.

Уж не знаю, какими усилиями Лев совладал с болью и не поддался минутной агонии, но как-то ему это удалось. Собрав остатки своих иссякающих сил, рыцарь придал мечу в другой руке более удобное положение, а затем нанёс колющий удар, направленный точно в мускулистую бычью грудь. Цель была достигнута – минотавр замер на мгновение, а затем замертво рухнул на землю.

Победу рыцаря зрители привечали пылкими аплодисментами и звенящим свистом. Герольд, следуя традиции, скрасил подвиг Льва хвалебной песенкой, которую я пропустил мимо ушей.

Уже через несколько минут я и мой сэр были на пути к лазаретной палатке. Благородный лев шёл медленно опираясь на меня, несущего его меч и щит.

Лазарет привечал нас специфичным коктейлем из запахов, который вобрал в себя смрад крови, пота, отдушину трав и мускус настоек. Однако, ароматы лазарета были последним, на что я тогда обратил своё внимание.

В этом куполе из плотной ткани слышались стоны и крики десятка рыцарей, изувеченных различными способам, и в разной мере тяжести. Отсечённые конечности и свежие кровавые культи, разъеденная кислотой плоть, отслаивающаяся кожа, выбитые зубы, торчащие наружу сломанные кости – вот то, что тогда завладело моим вниманием. Неприкрытые страдания всегда были одним из тех элементов, которые приближают смертного к чёрствой реальности. И, созерцая их в ту минуту, я начал понимать, что вот она – жестокость беспощадной реальности, царствующая за стенами моего родного дома. Вот жертвы, принесённые ради минутной потехи публики и призрачных лавр победы.

– О, Магнус, – раздавшийся, среди беспорядочных болезненных стонов, радостный перезвон голоса Эмилии мне показался неуместной нотой, – я по тебе уже успела соскучиться. Веди своего сэра вот к этой койке, посмотрю, что с ним.

– Деньги хоть требовать с него за лечение ты не собираешься? – не смог удержаться я от вопроса, помогая Льву поудобнее устроиться на скудной лежанке.

– Нет, милый, не буду. Ох… не хило же тебе досталось. Как так получилось? – всякая весёлость в голосе увяла, сменяясь профессиональным спокойствием.

– Копьём… – буркнул рыцарь, смотря за спину моей родительницы, прямо на своего родича по оружию, молящего, ухаживающих за ним лекарей и рабов милости не отрезать руку, в которой уже начала зреть гангрена.

– Чего ты там бубнишь? Сними со своей головы это ведро и скажи нормально.

– Нет, не сниму, – отказался рыцарь и схватился за шлем, словно боялся, что моя мама самовольно сорвёт его, – Копьём меня ранили! Теперь ясно?

– Да, ясно-ясно.

Затем, избавив от железных нарукавников руки раненого, мама стала обрабатывать рану, зияющую кровавой краснотой пронзённой плоти. Для этого она использовала чистую льняную салфетку, обильно смоченную в спирте.

– Скверно… Тебе нельзя участвовать в следующем испытании, – огласила мама и рыцарь дёрнулся, как от хлёсткой пощечины, – Магнус, протри рану. Мне нужно взять иголку и швы.

Я охотно взялся за исполнение поручения. Пока я вытирал контуры разорванной кожи от запекшейся крови, Лев решил отвлечь себя беседой:

– Магнус, я не плохо сражался с этим минотавром?

– Плохо. Если бы Вы не робели, то этого ранения могло бы и не быть.

Я отвлекся от обработки раны и посмотрел на воина. Повреждённое забрало уже держалось на одном креплении и косилось в сторону, открывая мне обзор на уголок алых губ и на ту часть лица, в которой линия челюсти переходит в подбородок.

– Вот как… Ничего, на следующем испытании постараюсь лучше показать себя.

Теперь я заметил, что голос воина зазвучал гораздо чётче, чем прежде. Он был глубоким и утробным, идущим из недр груди, но не лишённым легкости звучания, присущей женщинам.