Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая
- Название:Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785449662217
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Артур Аршакуни - Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая краткое содержание
Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Камень? Железо? Дерево?
Без души все это – прах и тлен.
Жалко душу.
Скрипнули ворота. Во двор вошли Суламитт и Ииссах. Суламитт сразу подошла к лежащему на скамье у очага отцу, Ииссах сел в углу двора на корточки, опираясь о стену.
– Как ты, отец?
Иошаат помолчал. Что тут скажешь? Он протянул дрожащую старческую руку, чтобы погладить дочь.
Из дома вышел Осий.
– Пришли?
– А где остальные? – спросил Ииссах из глубины двора.
– Мать с Хаддахом пошли в горы за целебными травами для отца, – сказала Суламитт и после паузы добавила: – Встретить бы их – устали, поди…
– Ох, и набегался я за день за овцами, – сказал Ииссах, потягиваясь и зевая.
И встретил недоумевающий взгляд Осия.
– Ииссах… Овец пригнал я!
– Мы оба набегались, – согласился Ииссах, выдерживая взгляд.
Осий опустил голову.
– Овечка оказалась резвая, – сказала Суламитт в сторону, поджав губы.
– Это была не овечка, – сказал Ииссах, добродушно улыбаясь.
Суламитт посмотрела на него.
– Бодливая козочка, – закончил Ииссах, все так же улыбаясь.
– Схожу за ними, – Суламитт порывисто поднялась с места.
– А кто нас накормит? – спросил Ииссах.
– Иди, сестра, – быстро сказал Осий, – я управлюсь.
Иошаат чуть слышно застонал.
– Что с тобой, отец? – Суламитт снова склонилась над ним.
Иошаат молчал, часто моргая, чтобы скрыть предательскую слезу.
Накрывать на стол – занятие ли для мужчины, его сына?
А уходить под вечер в горы на поиски родных – занятие ли для слабой женщины, его дочери?
Он снова застонал.
Когда это началось?
Где, в каком месте ровный, гладкий, поющий под инструментом брус моей судьбы, который я обстругивал собственными руками, перешел в перевитый, в сучках и узлах, дуплистый обрубок?
Когда я шел в Иевус, собирая последние силы, не ведая того позора и унижения, что меня ожидают в Храме?
Раньше, раньше!
Когда был распят Галилеянин на поспешно сделанном кресте, а здесь, в том же самом углу у стены, жалобно блеяла беленькая овечка?
Раньше, раньше!
Когда я холодел под взглядом члена Санхедрина с глазами снулой рыбы?
Раньше, раньше!
Когда Мириам лишилась чувств во время жертвоприношения при обрезании младенца? О Исаия, о Иезекииль, ведь я тогда уже знал, что у нас поселилась беда!
Так когда…
Ведь я…
О Адонай, своими собственными руками…
– Отец, отец! – Суламитт заплакала.
– Он оглох от старости и не слышит тебя, – сказал Ииссах.
Голова Иошаата дернулась, по телу прошла судорога, и он медленно и страшно поднялся со скамьи. Поискал палку и, не найдя, встал, сжимая и разжимая ладони. Перед глазами качалась багровая пелена, в ней выл ветер, кружа пыль и пепел. Он постоял, слепо, не мигая глядя перед собой, и пошел на голос. Его голос.
– Это – не ты! Не ты! – прохрипел Иошаат. – Сын не своей матери!
Осий и Суламитт подошли к отцу с двух сторон.
– Светленький, светленький! Хорошенький такой! – выкрикивал Иошаат, дрожа всем телом. – Красивый, как девочка.
– Отец! – Суламитт в страхе обняла Иошаата.
– Уберите от меня этого безумца! – крикнул Ииссах.
Он вжался спиной в глиняную стену двора, ощерившись и выставив перед собой руки, словно защищаясь от бессвязных слов.
Суламитт и Осий вдвоем остановили Иошаата и повернули его обратно к скамье. Он все порывался сказать еще что-то, но в горле его клокотало.
Ииссах оглянулся, тяжело дыша, как после бега. Взгляд его остановился на старой, рассохшейся колыбели. Он в сердцах пнул ветхое рукоделие, обращая его в обломки.
Иошаат остановился, качнувшись, как от удара, хватая воздух скрюченными пальцами.
– Про… кли… иии… ааа… – он мычал, силясь сдвинуть с места застрявший во рту камнем холодный язык.
И повалился на скамью.
Ииссах зорко оглядел всех. Суламитт рыдала, поднося ко рту отца питье и поддерживая его за голову. Осий хотел что-то сказать, но, встретив неподвижный взгляд Ииссаха, осекся, губы его задрожали, и он опустил голову.
– Вот и поужинали, – сказал Ииссах, отделяясь от стены.
И, гибкий, как хлыст, ушел наверх, в олею.
* * *
Тяжелый сыромятный бич со свистом рассек воздух, опускаясь на плечи привязанного к скамье Иоханнана. Голос служки, ведущего счет ударам, дрогнул. Не часто наказывают бичом служителей Храма!
– Раз.
Земля! Не закрой моей крови, и да не будет места воплю моему 27 27 Здесь и далее – Иов, 6—19.
.
По спине наискосок вспухла чудовищная красная полоса.
Молчал Иоханнан, но плоть трепетала, познав объятие коварного бича.
– Два.
О, если бы верно взвешены были вопли мои,
и вместе с ними положили на весы страдание мое!
Крестом по спине легла вторая полоса.
Молчал Иоханнан, но безмерно удивлялся – почему вокруг не оглохли от его крика?
– Три.
Ибо стрелы Вседержителя во мне; яд их пьет дух мой;
ужасы Божии ополчились против меня.
Молчал Иоханнан, и плакал, беззвучно глотая слезы, служка, ведущий счет, ибо впервые увидел, как слаба и беззащитна плоть человеческая.
Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?
и какой конец, чтобы длить мне жизнь мою?
Молчал Иоханнан, потому что унижение и стыд оказались сильнее боли.
– Четыре.
Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня,
доколе не дашь мне проглотить слюну мою?
Молчал Иоханнан, потому что гнев оказался сильнее унижения.
– Пять.
Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель извращает правду?
Молчал Иоханнан, силясь не потерять сверкнувшую мысль среди расползающихся лохмотьев своей плоти, как драгоценную жемчужину – среди кучи отбросов и хлама.
– Шесть.
Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее Он закрывает.
Если не Он, то кто же?
Молчал Иоханнан, только мерцали белки безумно вывернутых глаз, как будто он смотрел в себя самого.
– Семь.
Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться;
я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!
Молчал Иоханнан, только стекала по подбородку кровь закушенной губы, словно берег некое, ведомое только ему, заветное слово и страшнее всего для него было лишиться его через свои уста.
– Восемь.
А я знаю, Искупитель мой жив,
и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою сию;
И я во плоти моей узрю Бога.
Молчал Иоханнан, охваченный неистовыми языками горнего пламени, не чувствуя тела, как будто самое тело его стало потоком бесплотного света.
– Девять.
Я узрю Его сам;
мои глаза, не глаза другого, увидят Его.
Истаивает сердце мое в груди моей!
Молчал Иоханнан, и плакал, глотая беззвучные слезы, служка, ведущий счет, ибо своими глазами увидел победу духа над плотью.
– Десять.
И отложили насытившийся бич, и отвязали Иоханнана от скамьи. Потом подняли веки, исследуя закатившиеся в себя глаза, и окатили водой, мешая вместе кровь, слезы и блевотину, и подняли ему голову, чтобы удостовериться – жив ли.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: