М. Джалак - Левентик

Точнее, наскоро глотал я, а не Карак, который ел не спеша и неодобрительно на меня косился. Я чувствовал, что мы на правильном пути, и что-то заставляло всё-таки торопиться, будто за мной стая висимили гонится. Возможно, уверенность, что я могу опоздать.

Опоздать-то я мог – кто-нибудь бы пострадал от «призрака». Архивариус запрещал приносить еду, и я был рад, что успел кинуть в желудок хотя бы кусок пирога.

Вооружившись разрешением на просмотр специальной литературы, получив готовую тушь и стараясь не шуметь, я выбрал по каталогу все нужные книги и сел ждать, рассматривая окружающую обстановку.

Мне это никогда не надоедало.

Через высокие арочные окна лучами проникал дневной свет, заливая полные книг стеллажи, каменный пол был устелен коврами травяного цвета, а интерьер украшен пятью окаменевшими деревьями – одним в центре и четырьмя у стен. Миллион лет назад они были живыми, а за прошедшее время превратились в агат, сохранив форму настоящих ветвей, коры и сучьев. Я видал это чудо природы уже десятки раз, но с каждым новым приходом задумывался о том, как всё-таки мало значит человек, несмотря на все достижения.

Когда наконец мой заказ подняли из хранилища, я с тоской уставился на несколько томов и томиков. Руки у меня едва не опустились, когда я понял, какой объём работы предстоит, но Карак шёпотом посоветовал собраться.

Предчувствуя, что мы здесь надолго, решили, что каждый возьмёт по перечню и выпишет имена наиболее подозрительных членов дома.

Где, в каком роду и когда родился или родилась, имена, каста, община, возраст и профессии родителей, имена и так далее предков, какими конкретно силами обладал или обладала… Хилаки ногу сломит, думал я, время от времени отвлекаясь и глядя на хрусталики люстры у нас над головами.

Время бежало незаметно, и с головой уйдя в чтение статей и переписывание, я положил кисточку на тушечницу только тогда, когда типографская вязь букв поплыла перед глазами. С наслаждением потянувшись, я увидел, что Карак с большим подозрением смотрит в книгу – словно встретился взглядом с лгуном, который убеждает в своей кристальной честности.

– Что ты там увидел?

– Мне показалось, что… Н-нет, ничего. – Рафи даже головой мотнул и поспешно дописал слово, проведя горизонтальную черту, с которой «свисают» буквы – он, в отличие от меня, писал графитовым карандашом. Я выгнул бровь, но больше ничего не спросил, лишь осмотрелся по сторонам – нет, мы не мешали другим посетителям.

Как я, так и Карак нашли достаточно тех, кто мог бы создавать объёмные иллюзии и при этом отводить глаза тому, кто хочет обнаружить самого заклинателя. Все они, понятное дело, мертвы, а живущих лучше не брать в расчёт.

Версию, что следует искать очень даже живого психа, которому наплевать на то, что с ним будет (сильно же он должен был бы ненавидеть Эльглота!), я отмёл окончательно – полиция справилась бы давно и без нас.

Когда вечером мы вернулись наконец домой к отцу и матери, при нас были внушительные списки мёртвых карамати. Если бы мне кто-нибудь сказал несколько лет назад, что я буду этим заниматься…

Реллана я снова не увидел, Халья же ждала.

Выслушав мой рассказ о наших успехах, она вздохнула и потёрла пальцами лоб. Похоже, собиралась с мыслями и не решалась неосторожно высказывать их, а я чувствовал, что пауза затягивается.

– Может, пощупать этих мёртвых? – наконец сказал нерешительно.

– Как ты себе это представляешь? – Карак взъерошился и встряхнулся.

– Ещё не знаю. Но как-то попытаться стоит.

Мать откинулась в кресле и посмотрела на потолок, изображающий звёздное небо.

– Я читала о таком, – вдруг сказала присутствующая здесь же Гария. – Некроманты среди вас есть. Один, если быть точной. Он живёт в Рагахори.

Халья ахнула, я присвистнул. Карак смолчал.

– Тогда, наверное, я должен к нему ехать, – произнёс я без особой уверенности и с неясным ощущением, будто всё глубже впутываюсь во что-то очень поганое.

Картина маслом под названием «Гария сердится, Халья огорчается, а Карак с невозмутимым видом чешет клювом крыло».

– Да он тебя не примет, – буркнула первая с презрением. Я не понял, кому оно предназначалось – мне или неизвестному.

– Слишком опасно, – добавила вторая.

Третий опять смолчал.

Я переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Почтенные оурат, – приподнял бровь я, – он что, буйный сумасшедший? В чём опасность и почему не примет?

В этот момент в комнату заглянул отец.

– Семейный совет? Почему меня не позвали?

Реллан кивнул мне, словно мы и не расставались надолго, но посмотрел на Халью, как будто ожидая дальнейших пояснений от неё, а не от нас.

Жена описала ситуацию в нескольких фразах. Бывший наставник воззрился на меня, очевидно, не веря, что мне хватило усидчивости всё это прочитать за день, пусть даже с посторонней помощью.

– Халья права, это опасно, – наконец произнёс старший Талавару, оставаясь стоять, тогда как мы сидели. Потом сложил руки на груди и добавил: – Потому что для быстроты вам придётся воспользоваться Вратами, ребята.

Не знал, что действующие Врата ещё существуют. Обычно считалось, что они давно или разрушены, или не работают. Выходит, их смогли восстановить, но отладить до конца – нет.

– Для атми они работают через раз, а для нас… тоже ничего хорошего, – продолжал отец.

– То есть при попытке пройти я окажусь на конечном пункте в разобранном виде? – осторожно спросил я и неосознанно сжал руками бока сиденья.

– Нет, что ты. – Он рассматривал что-то на полу и озадаченно хмурил белые брови. – Для нас это грозит потерей силы сроком на двенадцать часов.

– Сколько? – Должно быть, мне послышалось. Силой ты можешь и не пользоваться, но всё одно чувствуешь себя уверенней, когда она при тебе.

– Полдня, – терпеливо повторил он. – Половина суток.

– Чем это грозит Караку? – быстро спросил я.

– Ничем, что самое интересное.

– Насколько я слышал, это потому, что люди чужаки, а мы – аборигены, – пояснил сам Карак.

– Тогда чего же мы ждём?! – Я в порыве безрассудной смелости (будь что будет) встал со стула и решительно посмотрел на Реллана и Халью с Гарией. Карак перебрался ко мне на плечо и продолжал стоически молчать. Вряд ли ему хотелось лезть в сомнительные Врата, но скорее всего лучший друг не желал меня оставлять.

Халья ничего не сказала – только опустила голову. Может статься, мне померещилось или я сам потом придумал, но во взгляде Реллана, который он быстро отвёл, промелькнула гордость.

Молча Гария положила крыло на плечо своей рафи, а на предплечье поставила лапу – наверно, в попытке успокоить и поддержать, а отец велел следовать за ним. Мне показалось, что Халья напряжённо смотрит нам в спину, но оборачиваться не стал. Позже Карак сказал, что Реллан шепнул жене: