Игорь Кабаретье - Преступление в Гранд-опера. Том второй. Шуба из Сибири

Но этот успех был ничем по сравнению с тем даром, что он только что получил, даже не прося о нём, а именно о письме дона Хосе Ласко. Капитан его теперь держал в своих руках, и письмо и этого Перуанца-злодея и негодяя, и он обещал себе не пощадить его в финале этого расследования. Он ясно видел теперь все ниточки козней, придуманных и подготовленных этим мерзким типом, замыслившим поначалу убийство Голимина руками месье Крозона, а затем, когда он внезапно был освобождён счастливым случаем от поляка тут же повернул руки Крозона против Нуантэля, потому что хотел помешать капитану проникнуть ближе к персоне маркизы де Брезе. Этот плут рассматривал гаванку, как ларец с золотым дном, который он хотел использовать для своей выгоды, и потому не хотел терпеть рядом с ней какого-то французика, возникшего внезапно и ниоткуда, и создающего препятствия в разработке принадлежащей ему одному, как он считал, золоторудной жилы.

– Дело приняло благоприятный оборот, – шептал про себе капитан, спускаясь по клубной лестнице между китобоем и механиком. – Ласко мне написал, чтобы я сегодня не встречался с маркизой, и теперь понятно, почему. Он просто-напросто хотел, чтобы Крозон меня неотвратимо нашел в клубе и вызвал на дуэль, и сейчас, уверен, испанец поздравляет себя за столь умелый и тонкий манёвр, и надеется узнать завтра, что одним умелым ударом шпаги мне был нанесён смертельный удар. Но он даже не подозревает, что Крозон мне предоставил только что средство для уничтожения его самого, и потому не очень-то готов к тому подарку, что я для него приготовил.

Фиакр ждал их у дверей школы, фиакр, поначалу предназначавшийся для того, чтобы привезти обоих участников дуэли и их свидетелей на место схватки. Нуантэль не смог сдержаться от улыбки, поднимаясь в этот экипаж, так как нашел на его сиденьях и под ними целый арсенал оружия – коробку с пистолетами, пару рапир со снятыми предохранительными наконечниками и две сабли непомерной длины.

– Черт возьми! – Сказал он моряку, который занял место рядом с ним, – теперь я наглядно вижу, что один из нас двоих не возвратился бы сегодня к себе домой. Честно говоря, мой дорогой друг, это хорошо, что нас с тобой случай заставил сегодня объясниться. Умереть от руки старинного товарища, согласись, это было бы чересчур жестоко. И у нас будет возможность хорошенько рассчитаться за эту пакость, когда я найду негодяя, настрочившего вам пачку подмётных писем. Ведь мы его с удовольствием убьём, не так ли?

– Извините меня за это, капитан, но это именно я его убью, – пробормотал Крозон.

– Или я… Ведь я имею столько же прав на удовлетворение, сколько и вы, дабы отправить этого мерзавца в мир иной. Если вы хотите, мы вытянем жребий, кому из нас с ним сразиться… допустив, что он согласится сражаться с нами, так как этот доносчик должен быть, вполне очевидно, трусом, каких мы немало повидали на своём веку.

– Если он откажется, я его застрелю без всяких сантиментов.

– Хм! Если только его не украдёт у нас обоих Суд присяжных, – произнёс Нуантэль, и тут же пожалел о сказанном, так как выражение лица месье Крозона внезапно изменилось. Тот, очевидно, подумал в этот момент о своей невестке, слегка подзабытой за перипетиями этого бурного разговора с капитаном.

– Да, – произнёс мрачно китобой, – Суд присяжных, по приговору которого отправляют на гильотину всяких распутниц и убийц. Берта Меркантур вскоре предстанет перед ним, как обвиняемая в этом самом убийстве, и моя жена будет непременно вызвана туда в качестве свидетеля, так что вся Франция узнает, что Жак Крозон сочетался браком с сестрой мерзавки и убийцы.

Это изменение в настроении Китобоя было настоль внезапно, что капитан, застигнутый врасплох этим фактом, впервые за сегодняшний вечер оказался в лёгком нокауте, и он не нашёлся, что ответить на эту сентенцию, а моряк сумел, благодаря этому, быстро воодушевиться, продолжая рассуждать об этом своём семейном несчастье.

– Ах! Послушайте, Нуантэль! – воскликнул Крозон, – Когда я думаю о том, что сделала эта несчастная девушка, весь мой гнев и все мои подозрения вновь возвращаются ко мне… заливают кровью мою голову… не все, конечно, ведь я полагаю, что вас-то действительно оклеветали, но увы, я говорю при этом себе, что Матильда и Берта одной крови, у них один отец и мать, и что именно поэтому они поддерживают друг друга, что между ними встала чужая женщина… которую Берта убила, любовница этого поляка… как мне об этом сказали, в том числе и вы.

– О! Вот это да…! – Подумал капитан. – Крозон пылает, как дикий зверь. Если я не вмешаюсь в этот поток необузданного сознания, он обо всём догадается.

– И эта сцена, которую я увидел своими глазами, – добавил Крозон, оживая всё больше и больше, – как моя жена падает в обморок в то время, когда её сестра читала в газете заметку о самоубийстве этого поляка…

– Рассказ о самоубийстве может спровоцировать кризис у любой женщины, страдающей расстройством нервной системы, – прервал его Нуантэль, – и, действительно, мой дорогой, я нахожу, что вы придаёте слишком большое значение совсем маленькой и незначительной детали и будоражите, тем самым, своё воображение. Если бы нам требовалось придать значение любому событию в жизни и пытаться извлечь из него далеко идущие умозаключения, мы дошли бы в конце концов до того, что все сошли с ума. Вы сами убедились полчаса тому назад, что внешность частенько бывает обманчива. Вспомните, что только что вы и меня обвиняли во всех смертных грехах, а сейчас все обвинения с меня уже сняты, так что, тем более, не следует принимать всерьёз случайные совпадения. Но, так как вы мне рассказываете о болезни мадам Крозон, о том, что она поражена сейчас тяжёлым недугом, позвольте мне у вас спросить, как вы намереваетесь меня ей представить. Разумеется, я сделаю всё, как вам нужно, но, кроме того, я думаю, что нужно подготовить больную женщину и не подвергать её испытанию в виде неожиданного театрального действа, которое, впрочем, может пойти против достижения поставленной вами и мной… нет, нами, цели.

Крозон впал в небольшой ступор, будучи не в состоянии произнести ни одного слова после этой, достаточной сложной для его ума сентенции. Он буквально пережёвывал свои сомнения, и тут любезный Бернаше вновь пришел на помощь своему капитану.

– Мой Бог! – Воскликнул этот добрый малый, обращаясь к своему другу. – на твоём месте я попросту бы сказал твоей жене: «Посмотри, вот капитан Нуантэль, которого я знавал прежде, в добрые старые времена, когда я ещё был помощником капитана на борту „Джереми“, и которого я только что встретил в Париже. Это мой добрый друг, и я надеюсь, что мы его будем теперь часто видеть в нашем доме. Так что, зачем изобретать истории? Правда всегда лучше выдумки. А я… я отнёсся бы серьёзно к заявлению этого месье.»