Валерий Михайлов - Опадание листьев

– Как ты тут? – спросила она.

– Не очень. Голова болит.

– Таблетку будешь?

– Нет. Скорее всего, начинаются.

– У меня тоже всегда ни к месту. Стоит куда пойти… А уж если в отпуск на море, без них не бывает. Ладно, не буду мешать.

Внешне клуб напоминал промышленное здание, цех по производству чугуна или ядерных боеголовок. Именно в таких зданиях в плохих боевиках появляются на свет уроды или мутанты, порожденные воспаленным сознанием военных специалистов. Внутри клуб поражал воображение. Дискозал, оборудованный по последнему слову техники, шикарнейший ресторан, четыре бара и два зала для презентаций, большой и маленький. Все оборудовано и отделано по наивысшему разряду. Это был один из самых дорогих клубов, в которых я когда-либо бывала, а Элизабет была вхожа в самые элитарные заведения по всему Миру. Охрана здесь была не хуже, чем в Белом доме. Наверно, свались на клуб ядерная бомба, его посетители ничего бы не заметили. Внешний фасад, как и то, что клуб находился на городских задворках, были мерами безопасности. Скорее всего, обитатели клуба хотели избежать огласки.

– Ну и как тебе? – спросила меня Валя, когда мы устроились в уютном баре. Олег покинул нас, едва мы определились с баром, и затерялся среди этого великолепия.

– Слов нет. Откуда у тебя деньги на такую роскошь?

– Для нас здесь все бесплатно. Скоро ты сама все узнаешь. Пока никого еще нет, можно и выпить.

– Мы кого-то ждем?

– Я хочу тебя познакомить с девочками.

Валя подозвала официанта.

– Коньяк и вступительный коктейль для дамы.

Я медленно тонула в белесом густом тумане, проваливаясь в никуда, как Алиса в Страну Чудес. Но вот туман начал рассеиваться, под ногами появилась относительно твердая почва, и я вынырнула из небытия. Последнее, что я помнила – это немного странный вкус коктейля, который я, кажется, не допила.

Очнулась я в одном из залов для презентаций привязанной к массивному деревянному столбу. Людей было немного. От силы человек пятьдесят. Они нараспев читали какие-то заклинания на непонятном языке. В руках у них были черные свечи, а на шеях медальоны с изображением разбитого на куски равностороннего треугольника. Впереди всех стоял мужчина в длинном черном балахоне, расшитом такими же золотыми треугольниками. По обе стороны от него суетились помощники в балахонах черного цвета. Не переставая читать заклинания, эта троица приблизилась ко мне. Главный протянул руку, и первый помощник достал из складок одежды старинной работы кинжал и почтительно вложил его в руку главному. Тот ловко разрезал на мне платье, после чего вернул кинжал помощнику, который благоговейно принял реликвию. Затем главный взял у второго помощника чернильницу, в которой вместо пера была кисточка. Все замолчали, а главный принялся рисовать на моем теле ритуальные знаки. Меня это ничуть не пугало. Я смотрела на происходящее с интересом, словно ничего страшного не могло произойти.

Так вот о чем предупреждала меня Элизабет, вот истинная причина доброты моих милых хозяев! Меня подобрали на улице, приютили, согрели ради того, чтобы принести в жертву собственным предрассудкам. Конечно, это большая честь и все такое, включая билет в рай, жаль только в один конец. Возможно, они меня даже любили, как любит хороший скотовод своих коров или свиней. По-своему он их любит, заботится, ночами не спит, когда дела идут плохо, и все только ради того, чтобы в нужный момент отправить под нож мясника. Валя должна гордиться собой.

Закончив рисование, главный вернул чернильницу помощнику, который чинно удалился через боковую дверь. Главный запел заклинания, а все остальные начали повторять за ним, точь-в-точь как первоклассники повторяют за учителем новое правило. После троекратного повторения заклинания к главному подошел помощник. На этот раз у него в руках был меч. Он встал на колени и протянул меч главному. Тот взял клинок двумя руками, поцеловал и уже готов был нанести мне ритуальный удар, но тут наши глаза встретились. Его лицо исказилось ужасом. Он выкрикнул какое-то странное слово, скорее всего, имя. Меч упал на пол. Помощники бросились меня развязывать, а публика во главе с главным упали передо мной ниц. Я не стала испытывать судьбу, и быстрым шагом покинула клуб.

Паутина была мягкой, эластичной, податливой и необычайно прочной. Она липла ко мне, опутывала, вызывая страх и одновременно брезгливое отвращение. Я билась, кричала, звала на помощь, пыталась выбраться, но она только сильнее опутывала меня. От потери последней надежды на спасение я заплакала, потеряв остатки воли к жизни. Только после моей капитуляции, словно он специально ждал, пока я сломаюсь, из своего убежища появился огромный мохнатый паук с бездонными зелеными глазами. Паук не спешил. Он наслаждался каждым мгновением моей слабости, ужаса и безволия. Он наслаждался властью. Несколько минут, показавшихся мне вечностью, паук смотрел мне в глаза, словно старался выпить взглядом все мои чувства, а потом пополз ко мне. Он полз медленно, меланхолически, несколько раз ненадолго останавливаясь, зная, что я никуда не денусь, зная, что я в его власти, что я – беспомощная жертва, оказавшаяся по воле судьбы или своей собственной глупости в его владениях. Паук знал свое дело. Этот монстр и магистр пыток умел довести человека до последней стадии ужаса, и лишь тогда, когда железы внутренней секреции сделают жертву особенно вкусной, всадить в нее жало и высосать все до последней капли. Поэтому он и тянул. По-своему, он не был жесток, просто так было вкуснее.

Сон рассыпался вместе с бьющимся оконным стеклом, и в мою комнатушку, где я нашла, наконец, свой недолгий покой, ворвались люди в масках и камуфляжной форме. Не дав мне опомниться, они навалились на меня и ловко связали мне руки и ноги скотчем.

В ту же секунду от сильного удара распахнулась дверь, и в комнату влетел Жерар, а следом вошла Элизабет.

– Привет, дочурка. Давно не виделись. Я так по тебе соскучилась, а ты вместо того, чтобы идти домой, прячешься у какого-то ничтожества, – Элизабет с силой ударила Жерара кулаком по лицу.

– Оставь его, сука! – завизжала я в бессильной злобе.

– Это он научил тебя так обращаться с матерью?

– Ты не мать! Ты самая жуткая тварь! Оставь его в покое!

– Никогда не думала, что моя любимая дочка свяжется с ползающим среди помоек ничтожеством. Да если я раскрою его никому не нужную голову, я окажу ему услугу.

– Ты ничего не понимаешь! Он единственный человек в моей жизни! Оставь его в покое, и я сделаю все, что ты хочешь!

Жерар нашел меня обессиленную среди бескрайнего хлама этого Мира. Тогда я бежала из клуба, бежала от Элизабет, бежала от вероломных друзей, бежала от всех и вся, бежала от себя. Я брела в никуда, а когда у меня кончились силы, упала на отравленную землю, поросшую ржавой травой, и приготовилась умирать. Это был лучший из Миров для такого случая. Тогда-то меня и нашел Жерар. Ему было пятьдесят пять лет, но тяжелая жизнь и ужасная экология превратили его в древнего старика. Он с большим трудом принес меня к себе в дом. Несмотря на то, что он жил в жалкой лачуге и питался не каждый день, он выделил мне самую лучшую комнату и заботился обо мне, как никто другой. Но самым бесценным его подарком был покой, который воцарился в моем сердце, несмотря на тяжелое существование. Жерар был единственным человеком, сделавшим для меня что-то доброе просто так, без всякой задней мысли. И теперь Элизабет…