Гомер - Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Быстро плыл. Сам сидел на корме и могучей рукой {270}

Руль вращая, всё бодрствовал; Сон не спускали ресницы

В очи, их не сводил он с созвездий Плеяд, и к нему

Волопаса, Медведицы, в людях ещё Колесницей

Называемой, близ Ориона свершающей в тьму

Круг, в водах Океана себя никогда не купая. {275}

С ней Калипсо, богиня богинь повелела ему, —

Соглашать путь свой, по морю твёрдой рукой управляя.

Дней свершилось семнадцать, как в море он вышел легко;

В восемнадцатый видимы стали вдали своим краем

Феакийской земли мглистой горы, уж недалеко, – {280}

Чёрным краем на море туманном она вдали реет.

В то мгновенье земли колебатель, покинув покой

Эфиопян, с далёких Солимских высот заприметил

В море синем, – его он узнал; в сердце гнев не утих;

Страшно чёрной кудрявой тряхнув головой, он повеял: {285}

«Дерзкий! Боги, неужто, пока эфиопян родных

Правил, мне вопреки Одиссея спасали неумно?

Не достиг чуть земли феакийской, напастей своих,

Предназначенных свыше увидеть конец; но, безумный,

Всласть успею его, ненавистного, горем наслать», – {290}

Так сказал, и великие тучи поднявши, трезубцем

Воды вспенил и бурю воздвигнул, скликая ветра

Поперечные; облако тёмное вдруг одолело

Море, землю, ночь тяжкая с грозного неба сошла.

Разом Евр и полуденный Нот, и Зефир, и усердный {295}

Пахарь светлый Эфира, Борей, вздыбят море дотла.

Одиссей ужаснулся, – дрожали колени и сердце;

Скорбью взятый, сказал он великому сердцу: «Дела!

Горе мне, что терпеть, наконец, мне назначено вскоре!

Трепещу теперь, видя, – богиня богинь не лгала, {300}

Предсказав мне, пока не достигну отчизны, – я в море

Встречу беды великие, – всё исполняется вслед.

Страшно тучами вдруг обложил кругом небо, на горе

Зевс взбурлил страшно море, и бурю воздвиг, на обед

Ветры встречные скликав. Погибель настала, мне ясно. {305}

Троекратно, стократно блаженны данайцы, без бед

В Трое принявши смерть, угождая Атридам! Прекрасней

Было б, если б погиб, и мне Смерть неизбежна была

В день, как множество сталью окованных копий трояне

Слали разом в меня над Пелидом, сгоревшим дотла; {310}

С честью б был погребён, и была б от ахеян мне слава;

Но судьба мне бесславно-печальную смерть принесла…».

В то мгновенье большая волна поднялась и распалась

Над его головою; стремительно плот подскочил;

Сброшен с палубы, в море упал он стремглав, и ослабив {315}

Руль из рук; повалилась и мачта, сломавшись от сил

Ветров встречных, слетевшихся друг против друга ударом;

Море вдаль унесло вместе с мачтою парус, развив.

Долго так глубина поглощала, и силой отчаясь,

Выйти кверху, давимый напором волны, и стеснён {320}

Платьем, мудрой Калипсо одетым ему на прощанье,

Напоследок он вынырнул, ртом извергая от волн

Горечь вод, и с его бороды, и кудрей речкой полной

Током льющую; в этой тревоге он вспомнил, – где он,

Плот, за ним по волнам он погнался, схватился довольный, {325}

Влез, на палубе сел, избежав страшной Смерти. Вдвойне

Плот бросали туда и сюда взгроможденные волны, —

Словно шумный осенний Борей по широкой стерне

Носит всюду иссохший, скатавшийся густо репейник, —

Морем так беззащитное судно несли на спине {330}

Ветры; быстро Борею его бросал Нот, то, повеяв,

Евр, играя, кидал произволу Зефира скорей.

Одиссея увидела Кадмова дочь, Левкотея,

Прежде смертная дева Ино благородных кровей,

Но богиней тут стала на море, её восприявшем. {335}

Стало жаль Одиссея, гонимого бурей, ковчег.

И, нырком легкокрылым, она поднялась безопасно,

Лёгким лётом на твёрдо сколоченный плот, речь ведёт:

«Бедный! Что Посейдон-колебатель земли, так ужасно

В сердце гневен своём, и тебя так упорно гнетёт? {340}

Но, однако, тебя не погубит он, спрятав под волны.

На себя положись же теперь, зная трезвый расчёт, —

Скинув эту одежду, свой плот уступи произволу

Ветра, бросившись в волны; руками греби, как тюлень,

Вплавь земли феакийцев достигни, – там встретишь и волю. {345}

Покрывало тебе чудотворное дам; ты одень

Грудь, тогда не страшись ни беды, ни волны, что бросала.

Лишь окончишь свой путь, и к земле прикоснёшься, в тот день

Покрывало сними, и немедленно в море бросая

От земли далеко ты, глаза отврати поскорей». {350}

Тут богиня ему подала с головы покрывало,

И вспорхнула в шумящее море она, улетев

Быстрокрылым нырком, и ее глубина поглощала.

Стал тогда в бедах стойкий вот так размышлять Одиссей, —

Скорбью взятый, сказал он великому сердцу устало: {355}

«Горе! Новую ль хитрость замыслив, богиня пока

Гибель гонит ко мне, мне советуя плот мой оставить?

Нет, того не исполню; не близок ещё для броска

Брег земли, где, – сказала она, – мне спасение будет.

Ждать намерен Судьбы, подо мной невредимо пока {360}

Судно утлое; шипом надёжным там связаны брусья;

С бурей бьюсь до тех пор, и с него не сойду я и впредь.

Но как скоро волненье свирепое плот мой разрушит,

Брошусь вплавь, – я иных сам теперь не придумаю средств».

Той порой как рассудком и сердцем он поколебался, {365}

Поднял бездны волну Посейдон, потрясающий твердь, —

Гору страшную, тяжкую, тёмную; сильно попала

На него, – как от быстрого вихря соломы овин,

Хоть окученный, весь разлетается, вдруг разорвало, —

От волны разошлись брусья все. Одиссеем один {370}

Пойман был, им, как конь, убежавший на волю, оседлан.

Сняв богиней Калипсою данное платье, сидит,

Обмотав грудь свою, покрывалом чудесным одетый,

Руки вытянул, плыть изготовясь; отважно, как спрут,

Прыгнул в волны. Могучий земли колебатель при этом {375}

Виде чёрной, кудрявой тряхнул головой: «Теперь тут

Морем бурным поплавай, дружок, на свободе немного;

Люди, милые богу, тебя благосклонно не ждут, —

Будет так! Не останешься мной недоволен, как богом!» —

Так промолвив, умчался, погнав длинногривых коней {380}

В Эгу, где обитал в домах светлых, высоких чертогах.

Дочке Дия, Афине тут мысль пробудилась добрей, —

Повелела всем ветрам, дорогу для них заграждавшим,

Успокоясь, умолкнуть; и мог среди них лишь Борей

Выть, свирепствовать, – волны ж сама укрощала. Бежавший, {385}

Вёсла любящих, богу родны, феакийцев достиг

Одиссей, словно боги, и Смерти и Кер избежавши.

Так два дня и две ночи повсюду шумящим носим

Морем; гибель не раз неизбежной казалась; на третий

Появилась вдруг днём лазурь неба Зарёю над ним, {390}

Успокоилась буря, и на море всё просветлело,

Смолк и ветер. И поднятый кверху волной, он вперёд

Глянул быстро, и сразу увидел он близкую землю.

Несказанною радостью детям спасенье придёт

Жизни папы, сражённого тяжким недугом, всех смертных {395}