Гомер - Одиссея. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

Помолилась она, и богиню достала молитва.

Той порой женихи в потемневшей палате гурьбой

Говорили иные надменно, гордыней набиты:

«Верно, тут очень хитрая так базилевса творит {770}

Свадьбу, мысля о том, что и сын её будет убитый», —

Говорили они, не предвидя, что им предстоит

Впереди. И созвав их, сказал Антиной, негодуя:

«Люди буйные, вы от таких неразумных молитв

Воздержитесь, чтоб кто-нибудь здесь разгласить их не вздумал. {775}

Удаляясь в молчании лучше, исполним в делах,

Что теперь на совете согласном своём я надумал».

Выбрав двадцать отважных мужей из народа, на страх

С ними шёл к кораблям он, стоявшим на бреге песчаном.

Сдвинув с брега корабль на глубокое море, подняв {780}

Мачту, те утвердили на нём, все уладили снасти,

И в ременные петли просунули всяк по веслу,

И порядком потом паруса натянули. К несчастью,

Быстро слуги с оружием их собрались; и во мглу,

Сев в корабль, и его отведя на открытое взморье, {785}

Вечерять стали там, в ожидании ночи. В углу

Той порою в высоком покое своём Пенелопа

Грустно бредит одна, не вкушая еды, ни питья;

Мысль о том лишь тревожна: «Спасётся ли сын беспорочный,

Иль погибнет, сраженный рукой вероломной зверья, {790}

Словно лев, окружаемый мало-помалу стрелками?» —

Видит с трепетом: «Скоро их цепью он будет объят», —

От своих размышлений она трепетала. Но камнем

Сон слетел и её улелеял; прошла грусть с тоской.

Сероглазку, богиню Афину мысль ждёт неплохая, – {795}

Призрак тут сотворила, имевший наружность живой

Дочки старца Икария, светлой Ифтимы, какую

Житель солнечной Феры, могучий Евмел взял женой.

В Одиссеев дом слала тот призрак богиня; вживую

Подойдя к погружённой в печаль Пенелопе, слезу {800}

Вытер легкой рукою, унял сокрушенье, в родную

Спальню вникнул, ремня у задвижки не тронув, в глазу

Призрак крался, и став над ее головою, промолвил:

«Спишь, сестра Пенелопа? Тоскует ли сердце в грозу?

Боги, жившие лёгкою жизнью, запрет тебе молвят {805}

Плакать, сетовать, – твой же сынок невредимый придёт

Скоро к нам; он богов никакой не прогневал виною».

И сестре Пенелопа разумная так речь ведёт

В круге сладкой дремоты, в безмолвных вратах сновидений:

«Друг, сестра, как пришла ты сюда? Ты доныне на счёт {810}

Посещала нас, в дальнем отсюда краю поселений.

Как ты хочешь, чтоб я перестала крушиться, скорбеть, —

Горе, взявшее дух мой, и сердце забыв на мгновенье?

Ведь погиб мой супруг, хоть могучий, как лев, посмотреть, —

Всякой высшею доблестью в круге данаев отличный, {815}

Преисполнивший славой Элладу и Аргос своей;

Ныне милый мой сын не со мной, – вышел в море он лично,

Отрок, горя не видел, с людьми говорить не привык.

Больше им сокрушаюсь теперь, чем супругом обычно;

Сердце бьётся о нём, чтоб беды не случилось с родным {820}

В море злом, иль в чужой стороне, у чужого народа.

Здесь враждебные люди его стерегут, вслед за ним

В мыслях гибель готовя ему, на обратной дороге».

Тёмный призрак шептал потихоньку, ответив же так:

«Будь спокойна, и сердца не мучь, безрассудны тревоги, – {825}

У него есть и спутница, та, для которой бы всяк

Смертный полностью вверил себя, – для неё всё возможно, —

То Афина Паллада. Сердечно жалея тебя,

Доброй вестью твой дух мне богиня велела умножить».

Тени той Пенелопа разумная так говорит: {830}

«Коль ты вправду богиня, и слышала голос я божий,

Умоляю, – открой мужа участь, и мне что грозит, —

Где злосчастный? Ещё ли он видит сияние Солнца?

Иль его уж не стало, – спустился он в мрачный Аид?»

Тёмный призрак ответил, и так прошептал непреложно: {835}

«Ничего не могу о судьбе я супруга открыть;

Жив, погиб ли, сказать мне нельзя, – пусторечие ложно».

Призрак тут, сквозь замочную скважину двери летит,

Словно воздух пропал. Пробудилась тут, Сна сняв оковы,

Дочь Икария; сердцем она ожила, и глядит, – {840}

Явно в тёмную полночь предстал ей и образ бессловный.

Той порой женихи в корабле по дороге морской

Шли, ужасную мысленно смерть Телемаху готовя.

Есть в равнине солёного моря невидный утёс

Меж Итакой и Замом гористым; его именуют {845}

Астерид; невелик, корабли его пристань насквозь

С двух сторон принимает. Ахейцы там стражей ночуют.

Верховный Олимпийский бог Зевс собирает богов на великий совет, решать судьбу Одиссея, томящегося уже семь лет на острове Огигия, в объятьях прекрасной богини-нимфы Калипсо, которая кормит его пищей богов, – нектаром и амброзией, после которых никогда не будешь голодным. Богиня Афина пеняет Зевсу, – тот совсем забыл об Одиссее, в то время как сын Одиссея, Телемах отплыл в Пилос и Спарту, узнать о своём пропавшем отце. Зевс возражает, поручает богине Афине возвратить Телемаха домой; богу Гермесу Аргоубийце поручает передать приказ нимфе Калипсо, – немедленно отправить Одиссея домой.

Бог Гермес летит к нимфе Калипсо, передавая ей повеление Зевса. Богиня-нимфа огорчена, но выполняет приказ, – советует Одиссею, – сделав плот, отправиться на нём через море. Одиссей делает себе плот и отправляется в плаванье, правя ночью по созвездиям Плеяды, Волопас, Медведица (раньше называлась Колесницей), Орион. Калипсо посылает ему попутный ветер, но, когда Одиссей видит уже на горизонте землю феакийцев, бог Посейдон, возвращаясь из Эфиопии, замечает его на плоту, и насылает бурями все четыре ветра, (Евр, Нот, Зефир и Борей, что быстро слетают с Эфира неба), разбивающие плот в щепки.

Богиня моря Левкотея даёт Одиссею покрывало, пусть он не утонет, плавая в море без плота. Богиня Афина успокаивает ветра, кроме одного, Одиссей приближается к скалистому берегу, выхода на который нет.

После изнурительного плавания вдоль берега, он находит устье реки, выбирается на берег, и, без сил, засыпает в груде листьев, в ближайшем лесу.

Вот Заря покидает Тифона прекрасного ложе,

В небо выйдя сиять для бессмертных, и смертных людей.

Боги вновь собрались на великий совет; им предложит

Зевс высокогремящий могучею властью своей.

И Афина расскажет им всем о беде Одиссея, {5}

Что в неволе его, в гроте нимфа содержит при ней:

«Зевс-отец, наш владыка; блаженные боги, не смеет

Кротким, мирным, приветливым быть базилевс ни один

Скиптроносец, но, правду из сердца изгнавши, сумеет

Каждый, – пусть притесняет людей без закона, глядим, – {10}

Как могли вы забыть Одиссея, который был щедрый,

Мудрый царь, и народ свой любил, как отец лишь и сын;

Брошен бурей на остров, он горе великое терпит

В светлом доме могучей той нимфы Калипсо, Судьбой

Овладевшей; и путь уничтожен в отчизну, ущербно, – {15}