Вадим Черников - Чаша. Последний обряд

– Это очень логично, но не слишком ли приземлено? Просто как-то… – пожала плечами Грета.

– Просто? Я бы не сказал… Такую вот логичную простоту почему-то проглядели тысячи исследователей Грааля и авторов романов, эссе и научных трудов. А простота… Она здесь дороже всех заумных теорий. Уж кто-кто, а Богоматерь изначально знала о своём сыне и его предназначении. И забрать Чашу, когда никто из учеников ещё не придавал этому предмету никакого значения, – как раз просто и логично. Это как у Эдгара По с его новеллой про письмо: хочешь, чтобы не нашли, – положи на видное место! – в волнении магистр встал и сделал несколько шагов к камину и обратно. – Закончим с этим! Итак, Дева Мария забрала Чашу после того, как её сын и ученики ушли в Гефсиманский сад, куда Иуда вскоре привёл стражников. Остальное известно: суд, распятие, воскрешение, первые христианские общины. Богоматерь хранила Чашу у себя до самой кончины, успения. Жила она, как и завещал Иисус на казни, в доме у апостола Иоанна, будущего евангелиста. Таким образом, первый хранитель Чаши известен. Но Глинников на этом не остановился. Он указал на второго хранителя. Чей след остался на камне. Фото перед нами.

– И кто же этот мужчина? Если это Иоанн, в доме которого жила Дева Мария, то каким образом камень с отпечатком его ноги оказался на Руси, на Валааме? – спросила Грета и добавила: – Слишком сложно. Не говоря уже о том, что сам отпечаток непостижимым образом оказался на камне.

– Мужчина. Конечно, мужчина, – кивнул магистр. – Как считает Глинников, отпечаток принадлежит апостолу Андрею, по прозвищу Первозванный. Свидетельства о его пребывании на Руси есть. Под Киевом – достоверные, в Новгороде – расплывчатые, на Валааме – только легендарные. Тем не менее путь «из варяг в греки» лежит через Ладожское озеро и Валаам на этом пути. Таким образом, Андрей мог быть на этом острове и оставить там Чашу.

– Хорошо. Но каким образом она оказалась у Андрея?

– Глинников сделал вывод, что Богоматерь (а Она перед смертью созвала всех апостолов к себе в Иерусалим – это факт) беседовала, прощалась с каждым, и отдала Чашу именно Андрею. Как первому, кто узнал в Иисусе Мессию, после Неё и Иоанна Предтечи, которого казнили ещё при жизни Христа. Как первому пророку Нового Завета, если можно так сказать. Он же оставил её на Руси или передал кому-то. Предположительно, на Валааме. После чего продолжал свою проповедническую деятельность, за которую и был распят в Патрах Фракийских. Таким образом, следующие обладатели Чаши неизвестны, но след обрывается в России. Здесь и нужно искать, – закончил магистр.

– Вы не договариваете, магистр, – сделала вывод Грета и вздохнула. – Впрочем, это ваше право. Следовательно, Чаша до сих пор на этом острове? Так в чём же дело?

– Во-первых, не на острове, а на Валаамском архипелаге. Там островов немало. Во-вторых, не факт, что она до сих пор там. В-третьих… никаких намёток, где всё же искать, у нас нет. Есть ли они у Глинникова, вот вопрос.

– Ну, раз вы так рассчитываете на него и не без оснований, судя по его поискам, то у меня есть два предложения. Первое – необходимо проверить самого Глинникова. Его родословную, предков и, по крайней мере, родителей. Потому что и Хомутов сразу же выделил именно его. Неспроста? И второе – как связано изображение Чаши со свитком с поисками именно Чаши, а не ларца с пергаментом. Ведь на кинжале, где мы нашли некий листок, тоже гравировка Чаши со свитком. Кстати, вы так и не рассказали о том, что же написано на том листке. Хотя без меня вы бы не нашли его!

Магистр сделал каменное лицо:

– Я уже говорил: всему своё время. Что же касается связи поисков Чаши, эмблемы на ларце и кинжале, то тут тоже нестыковок множество. Глинникова же проверяют по всем позициям. Информация вскоре должна быть в максимально полном варианте.

Грета закурила и, усмехнувшись, промолвила:

– Насколько я понимаю, Орден, при всём своём могуществе, оказался в заложниках у группы искателей, которая за две недели сделала больше, чем они сами за тысячу лет. Смешно, не правда ли? Или опять же – всему своё время? Вы можете молчать и дальше, магистр, только учтите, что моя помощь может оказаться неожиданно гораздо полезнее, чем находка кинжала с документом. Раз уж мы все тут собрались, вольно или невольно. Подумайте об этом.

– Подумаю, – буркнул магистр. – Давайте перейдём к нашим гостям. К искателям.

– Скорее, к узникам, – едко улыбнулась Грета.

– Как угодно. Так что у них произошло сегодня за день?

Грета помолчала, затушила сигарету в хрустальной пепельнице и резко спросила, взяв со стола фото:

– Господин магистр! Вы не ответили на множество моих вопросов, но я требую от вас ответа на один из них, прежде чем мы будем обсуждать дела сегодняшнего дня! Он простой. Как может человек оставить след ноги на гранитном камне, который можно увидеть через две тысячи лет! Пусть он даже апостол!

Грета бросила фото на стол перед магистром и впилась в него горящим взглядом. Магистр помолчал, взял фото и аккуратно положил перед собою, ещё раз посмотрев на него.

– Вы уже ответили, – вздохнул магистр. – Именно потому, что он апостол.

– Вот как? – выдохнула Грета. – Так вот просто и тоже логично получается? В таком случае, против кого борется Орден все эти долгие века? Кого он пытается победить и, главное, зачем? Если простой мужчина, рыбак, может оставить след своей ноги на камне, то что может тот, чьим апостолом он был? Подождите…

Грета откинулась в кресле и зябко обхватила себя руками. Её неожиданно бросило в дрожь, а руки покрылись «гусиной кожей». Раскачиваясь в кресле, Грета тихо произнесла:

– Если вы без сомнений принимаете возможность такого следа, оставленного ногою рыбака, ставшего Апостолом, значит… Значит вы точно знаете, что Иисус был именно Богом, а не смертным человеком! Не пророком!

Магистр молчал, хотя в глубине его глаз замелькали искры, а рука на подлокотнике кресла судорожно сжалась. Грета опустила голову и выдохнула:

– Следовательно, Орден не сомневается в божественности Христа. И имеет доказательства этого. Скрывает их. И… борется против… – Грета сжалась в кресле. Ей захотелось забраться в него с ногами и скрючиться там, но она пересилила себя и еле слышно закончила: – Борется… Вы боритесь против Господа? Осознанно, тысячу лет? Немыслимо… Безумцы…

Темнота неожиданно сгустилась, превращаясь в тьму, обступившую женщину, сжавшуюся в кресле, со всех сторон. Стены и потолок комнаты, казалось, задвигались в этом непроглядном мраке и вот-вот придавят её. Воздух стал вязким, насыщенным неприятными запахами чего-то кисло-смрадного, сырого и влажного. Гнилые водоросли на песке у моря, подумала Грета, но в этот момент зажёгся яркий свет и донеслись слова магистра: