Анна Финагеева - Атлантида

– Атлантида – особое место, куда не может проникнуть зло, так как от него нас уберегают боги, – вступился за сестру Юклид, хотя его помощь ей была не нужна.

– Да, как же я мог забыть о богах, – с усмешкой сказал Кербер.

– Ты не веришь в богов? Не боишься ли их кары? – Юклид приподнялся и оперся руками на стол, сын царя стоял напротив него в такой же позе.

– А вы и служите им лишь из одного страха.

– Храбрец нашелся, мы благодарны им за жизнь без бед и катаклизмов, которые царят за океаном.

– А с чего вы взяли, что это заслуга богов?

– Во-первых, так говорили наши предки, а их слова прочнее стали, во-вторых, живой пример – твой брат, который влюблен в одну из муз.

– Я семь лет жил в мире, где правда и ложь существуют вместе.

– Да как ты смеешь произносить такое! – вступил в уже разгоряченный спор Филимон, который заступился за честь своей возлюбленной. – Тебе повезло, что ее здесь нет, а иначе…

– А иначе что? – подловил Кербер своего брата.

Он замолчал. Филимон в ужасе осознал, что мог натворить, и не понимал, как это пришло ему в голову, за двадцать восемь лет своей жизни он даже не подозревал, что в его груди может храниться злоба, которая способна привести к ссорам и даже дракам. Но сын царя вовремя остановился, этому поспособствовало возращение царицы с Мэйей, которые искали Зена. Войдя в зал, они обнаружили трех взбудораженных юношей, рядом с ними была смята скатерть, кубок и стул Филимона – опрокинуты.

– Что вы творите? – ругалась царица. – Ведете себя, как маленькие дети. Мне кажется, что всем пора немного отдохнуть.

– Все верно. Василиас, думаю, пора приступить к обсуждению наших вопросов, – сказал Софос.

– Да, да… Панталеон, Никон, вы нам тоже нужны, пойдемте. Дорогие гости, можете гулять по всему дворцу: библиотека, сад, комнаты – все открыто для вас.

– Василиас, – обратился Софос к царю, когда они отошли от места трапезы, – тебе не кажется, что ты рано отправил Кербера в путешествие?

– Ты все же вернулся к этому разговору. Нет, Софос, за семь лет я не изменил своих убеждений и считаю, что все сделал правильно. Чем раньше он смог бы поехать, тем лучше бы сблизился с людьми, дабы повести к ним атлантов и поделиться нашими знаниями и культурой. Не хочу более это обсуждать. Приступим к работе, – сказал царь, явно не желая говорить обо всем, что касается путешествия его младшего сына.

Мимо высоких зеленых стен сада, которые протянулись вдоль его троп, скользил ветер, слегка колыхая листву. Музыка давно стихла, и Борей больше не разносил вокруг ничего, кроме ночной тишины. Сад спал, даже вода в фонтанах переливалась очень медленно, а ее спокойное журчание убаюкивало птиц, восседающих на вековых деревьях. Арки, тянувшиеся вдоль троп, окутанные листвой и цветами, были словно порталы в сказку, а в проблеске между листвой наверху сияли звезды, казалось, что это роса уже проступает на лепестках. Даже белоснежные статуи богов, находившиеся здесь, словно закрыли свои глаза, о чем-то мечтая.

Во дворце существовала легенда о том, что именно в этом саду, увидев статую музы, скрытую в его лабиринтах, юный Филимон влюбился в Талию. Он был настолько потрясен красотой скульптуры, что несколько дней не мог от нее отойти. Когда он вырос, то отправился в Агапи на поиски своей возлюбленной, а она уже ждала его, так как некогда Пифия предсказала ей, что она полюбит атланта царской крови, и будет эта любовь дарована самой Афродитой на рубеже тысячелетий. Так оно и произошло. Но у предсказания было странное продолжение о том, что ревнивый Арес, который не терпит делить с кем-то дарованную Афродитой любовь, захочет вернуть ее обратно, и случится это, если прольётся в Атлантиде невинная кровь. Талия знала, что этому никогда не бывать.

Прохладный ветер продолжал летать по саду и окутывать своим дыханием Психею, стоявшую рядом с двумя стрелами.

– Ты изменилась, – услышала девушка голос позади себя. Обернувшись, она увидела Кербера. – Повзрослела, хотя и… осталась так же прекрасна.

– Спасибо, – скромно ответила Психея и снова повернулась к дереву, – ты тоже изменился, но не могу похвалить тебя в ответ.

– Хм, считаешь, что я превратился в чудовище?

– Не знаю, но на пиру ты вел себя странно и пугающе. Зачем был нужен этот спектакль? – спросила Психея, указывая на стрелы.

Керберос молчал.

– Зачем ты поругался с Юклидом?

– Ему не стоило вмешиваться в наш разговор.

– Не спорю, это было лишнее. Он очень заботится обо мне, переживает, но и тебе не стоило отвечать на его провокацию, и тем более задевать своего же брата.

– Заботится! – усмехнулся Кербер, – он ненавидит меня, поэтому и защищает тебя, считая, что я не принесу счастья. Что же касается моего брата – ему такая встряска даже полезна, наконец-то все поймет о своей горячо любимой Талии, – с презрением говорил Кербер, что очень напугало девушку.

– Ты очень изменился. Я тебя не узнаю.

– Психея, я остался тем же, кем и был, и по-прежнему люблю тебя, – Кербер пытался остановить девушку, которая хотела уйти; она прислонилась спиной к дереву, младший сын царя склонился над ней, они оба смотрели друг другу в глаза, забыв о стрелах, которые находились у их лиц.

– Значит, ты хочешь уехать со мной в Агапи и выращивать небывалой красоты цветы, как мы мечтали в детстве?

– Хочу, но не могу.

– Как это? – девушку смущали странные противоречия в словах юноши.

– Психея, мне нужно знать лишь одно: помнишь мой вопрос, заданный тебе в день, когда я должен был уплыть? Дай же мне этот долгожданный ответ, именно он решит все в нашей судьбе, ну…

– Нет! Пока ты все мне не объяснишь, я буду держать его при себе, и не важно, сколько для этого понадобится времени. Что же ты теперь хочешь делать?

– Это не имеет значения. Я хочу, чтобы ты была со мной, а то, что я собираюсь делать, тебя не должно касаться.

Девушка выскользнула из-под его руки.

– Не имеет значения?! Кербер, что случилось за океаном? Ведь что-то случилось – я чувствую…

Психея старалась поймать его взгляд, но он виновато прятал от нее глаза. Младший сын царя хотел все рассказать своей любимой, но это было выше его сил, поэтому он лишь молчал, опустив голову.

– Не хочешь говорить… твое право, – девушка старалась скрыть за гордостью наворачивающиеся слезы, от которых было тяжело дышать.

Она больше не хотела продолжать разговор, потому что это разбивало ее мечты и мучило душу. Психея не узнавала того храброго и озорного мальчишку, который ради нее спустился в овраг, из каменистой почвы которого пробивался прекрасный цветок, впечатливший девушку. Не видела больше его улыбки и не слышала так полюбившихся ей шуток; знакомыми оставались лишь грустные глаза юноши, которому так не хватало внимания, несмотря на то, что Керберос был излюблен судьбой.