Экикэн Кайбара - Поучение в радости. Мешок премудростей горожанину в помощь

Нынешние конфуцианцы говорят, что почитание статуй предков не соответствуют Пути, поскольку если изображение будет отличаться от человека хотя бы одним волосом, то это будет уже другой человек. На этом основании Чэн-цзы тоже утверждал, что в ритуалах почитания предков следует использовать не изображение, а только поминальную табличку с именем покойного {407} 407 Кит. Шэньчжу, яп. синсю 神主. . До Минской династии, при династиях Хань, Цзинь, Тан и Сун, неизменно почитали священное изображение Конфуция, которое могло было быть изготовлено из металла или дерева, а могло было быть нарисовано на доске. Но Минский император Тай-цзу последовал за Чэнь-цзы и заменил статую Конфуция в своём дворцовом храме на деревянную поминальную табличку. И во что тогда превратилась церемония почитания? При династиях Хань, Цзинь, Тан и Сун почитали изображение Конфуция, а теперь объявили это непутёвым и будто бы нелюбезным богам и духам, утверждая, что только Минское почитание Конфуция любо богам и духам. Что эти люди понимают в божественном? Если изображение не может не отличаться от человека хотя бы на волос, если оно не является человеком и потому боги и духи не принимают молитву, тогда почему в древних обрядах использовали заменителя богов — человека-катасиро? {408} 408 戸 (形代). То есть вместо богов и духов ставили человека, призывали вселиться в него богов и духов и тогда их почитали. Катасиро означает «заменитель», он похож на человека, и это делалось для того, чтобы с чистым сердцем почтить Конфуция. Разве бывает два совершенно одинаковых человека? Среди вещей, рождённых Небом и Землёй, лишь человек является человеком. Среди тьмы вещей не бывает двух совершенно одинаковых. До нашей жизни нас не было — после смерти нас тоже не будет. За всё время существования Неба и Земли не было и не будет человека, который был бы как ты — с ушами, глазами, носом, ртом, волосами, четырьмя конечностями, ста костями. И это касается не только человека. Животные и звери, насекомые и рыбы, травы и деревья, металлы и камни не бывают одинаковыми — они бывают большими и маленькими, разного вида и цвета, толстыми и тонкими, лёгкими и тяжёлыми. Это — чудесный закон естества для того, что обладает формой. Ну как могут существовать два человека, которые не отличаются ни на волос? То же самое можно сказать об изображениях. Когда призываешь божества и духов, нет разницы, чем пользуешься — поминальной табличкой или изображением. Всё это — лишь заменители. Так ужасно то, что проповедовали Минские конфуцианцы.

Путь японских богов — это не то что [нынешний] закон Конфуция и Будды, этот путь — соприроден обычаям страны, наверное, он соответствует Пути Конфуция в древнем Китае. Известно, что церемонии в наших святилищах и символы божества-синтай {409} 409 Синтай 神体. бывают самыми разными. Синтай — это и камни, и деревья, и зеркала, и бумажные полоски-гохэй {410} 410 御幣. , луки, стрелы, мечи, кинжалы, деревянные статуи и рисованные изображения. Они различаются в зависимости от преданий и истории святилища. А вот синтай в святилище Мива — это вообще гора, помещения для синтай там нет. Светлые божества сами по себе бесплотны, они пребывают в разных вещах. Среди святилищ есть такие, что ведут своё происхождение от века богов, есть и чудодейственные святилища, которые появились позднее. В этих чудодейственных святилищах могут почитать в качестве синтай и изображение, а могут почитать светлых божеств и души. Следует их различать. Не противоречит правилам, чтобы японские люди почитали изображения во время поклонения душам предков по мужской линии. Но ни людям четырёх сословий, ни простолюдинам не пристало иметь в своих спальнях изображения для поклонения. Согласно Чэн-цзы, в бедных домах не следует использовать поминальную табличку-синсю, а следует использовать божницу-хайсу {411} 411 牌子. . То есть получается, что бедняки, почитающие Конфуция, если используют табличку-синсю, поступают неподобающим образом. Божницы, которые нынче в ходу, — это вещь, похожая на комод {412} 412 Ирэко ихай 入子位牌. Вероятно, имеется в виду нечто похожее на буддийский алтарь для поклонения предкам (буцудан), представляющий собой шкаф с дверцами, за которыми на полках хранятся культовые предметы и таблички с именами предков. . Нынешняя божница — вещь богатая, она делается с употреблением золота и серебра, но не подходит для простолюдинов и бедняков. Таблички столетней давности можно увидеть в старых храмах. Они сделаны из некрашеного дерева или покрыты лаком и хранят дух прежних времён. Вот и божницы должны быть такими же. Люди, которые хотят использовать их, должны проявить скромность и привечать предков некрашеным деревом.

Два вышеприведённых сочинения — «Мешок горожанина» и «Выбивая последнюю пыль» — составлены уроженцем Нагасаки, сокрывшимся от мира старцем Кюринсай, престарелым учителем Нисикава. Когда прошлой зимой он отправился на восток, его экипаж достиг столицы. Сочинение было у него при себе, и когда он возвращался обратно, оно уже стало предметом для пересудов, и близкие ему люди получили его. Я сердечно просил учителя дать его мне, но он ответил отказом. Я был вынужден неоднократно выпрашивать сочинение у его учёного односельчанина и наконец получил его из Нагасаки. Название «Мешок горожанина» — свидетельство скромности учителя. Я же считаю, что это мешок драгоценностей для самураев, крестьян, ремесленников и торговцев, и рассчитываю, что эти драгоценности вскорости усыплют землю, словно лепестки сакуры, и сделаются навечно достоянием мира.

Девиз правления Кёхо, год Змеи и Свиньи [1720].

О демографической ситуации в эпоху Токугава см. в особенности: Hayami Akira. Population and Family in Early-Modern Central Japan. Kyoto: International Research Center for Japanese Studies, 2010.

Карелова Л.Б. У истоков японской трудовой этики.— М.: Восточная литература, 2007.

Marius В. Jansen. The Making of Modern Japan. Harvard University Press, 2000. P. 164.

Peter Kornicki. The Book in Japan. A Cultural History from the Beginnings to the Nineteenth Century.— Leiden, Boston, Köln: Brill, 1998.

Об эротической составляющей японской художественной культуры см. в особенности спецвыпуск журнала: Japan Review. 2013. № 26. Special issue. Shunga: Sex and Humor in Japanese Art and Literature.

Кумадзава Бандзан .— Токио: Иванами. Серия «Нихон сисо: тайкэй», 1971. С. 154-155.

James McMullen. Courtier and Confucian in Seventeenth-Century Japan: A Dialogue on the Tale of Genji between Nakanoin Michishige and Kumazawa Banzan.— Nichibunken Japan Review. 2009. № 21. P. 3-32.

Мещеряков A.H. Стать японцем. Топография тела и его приключения.— М.: Наталис, 2014.