Ибн Сина - Повесть о Хаййе ибн Йакзане

«Трактат о Хаййе, сыне Йакзана» был опубликован в книге: Ибн-Сина (Авиценна). Избранное. М.: Книга, 1980.

Хайй, сын Йакзана (букв. Живой, сын Бодрствующего) – так зовут и величают одного из двух главных действующих лиц аллегорического трактата (или, как его иногда называли средневековые арабоязычные авторы, повести), написанного Ибн Синой в бытность его узником крепости Фардаджан. Хайй – олицетворение деятельного разума, т. е. последнего из истекающих от необходимо сущего космических интеллектов, каковой символизирует, в свою очередь, одновременно законосообразность мира, проявляющуюся в его срединной, подлунной части, и отражение этой законосообразности в коллективном разуме человечества. Другое главное действующее лицо – авторское «я», которое у Ибн Сины используется обычно для персонифицированного обозначения человеческой, т. е. разумной души. Описание мысленного путешествия, которое совершает авторское «я» вместе со старцем (шейхом, Учителем) Хаййем по странам Запада (материального мира) и Востока (мира умопостигаемого), представляет собою иносказательное резюме теоретической части философии мыслителя. Трактат переведен по критическому изданию арабского текста в кн.: Corbin Н. Avicenna et 1е récit visionnaire. T. II. Teheran – Paris, 1954.

В теле.

С тремя животными силами души, коим характеристика будет дана ниже.

Речь идет о выхождении разума за пределы чувственного, непосредственно связанного с телесными органами мира.

Мир пребывает в беспрерывном изменении, но законы, им управляющие, постоянны, вечно молоды и выражают нерушимую стройность вселенной.

Сам по себе человеческий интеллект лишь предрасположен к принятию умопостигаемых форм и в этом смысле выступает как потенциальный, или материальный разум: актуализация же его, т. е. превращение в действительность заложенной в нем возможности познания мира осуществляется посредством “соединения” с деятельным разумом, которому в данном акте принадлежит инициативная роль.

Познание служит источником эстетического наслаждения.

Букв. «из города Святости» (или Непогрешимости). Это арабское название Иерусалима акцентирует здесь мысль о непреложности управляющих миром законов.

Как далее выяснится, отец Хаййа – это олицетворение перворазума, т. е. космического интеллекта, непосредственно истекающего от необходимо сущего и символизирующего, в свою очередь, данную нам в нашем опыте систему мира. В замечании, что он – живой, содержится намек на сущностное тождество перворазума и деятельного разума, олицетворяемого Хаййем (Живым): в подлунном мире аккумулируется действие всех закономерностей универсума, и здесь же они постигаются высшим порождением этого мира – человеческим разумом.

Физиогномика символизирует суть рационального познания – продвижение от известного к неизвестному, от явления к сущности, от внешнего к внутреннему, глубинному. Проницательность Хаййа иллюстрирует эту суть познания мира интеллектом: суждение о внешнем облике собеседников служит для него средним термином силлогизма, заключением которого является суждение об их желании познакомиться с физиогномикой.

Сила воображения.

Сила гнева.

Сила вожделения.

Гнев и вожделение как противоположно направленные психические силы должны обеспечить необходимую для умосозерцания гармонию души, если их действия внесут друг в друга умеренность.

Произвольно комбинируя единичные представления, воображение, как правило, оказывается не в ладу с объективной действительностью: но в некоторых случаях получающиеся таким путем комбинации образов могут и отражать истину, что вскрывается при иносказательном толковании (например, при расшифровке сновидений и пророчеств).

Указание на роль целенаправленного опыта в установлении адекватности знаний, приобретаемых от других или выводимых из предшествующего неупорядоченного опыта (наблюдения).

Все сущее, как это объясняется в «Трактате о любви», испытывает страстное стремление к достижению специфического для него совершенства бытия: для разума такое совершенство состоит в полноте знания, т. е. в «соединении» с деятельным разумом.

Запад – материальный аспект сущего; Восток – формальный; рубеж, к которому они примыкают, – телесный мир.

Область чистой первоматерии и область чистых форм.

Речь идет об интеллектуальной элите – о мудрецах, которые для проникновения в сущность вещей должны иметь помимо природных к тому задатков соответствующую философскую подготовку.

Журчащий источник – логика как наука о правилах движения мысли от известного к неизвестному; стоячий источник жизни – интеллектуальная интуиция.

Пустыня – непознанная область бытия; море-океан – материальный, чувственный мир; гора Каф – совокупность космических интеллектов, управляющих движением небесных сфер и явлениями подлунного мира; преисподняя – невежество как противоположность знания, приносящего людям интеллектуальное блаженство.

К актуализации потенциального разума, к отвлеченному мышлению путь пролегает через чувственное постижение материального мира (через тьму).

Перешеек, о котором говорится в Коране (25:55; 5:20; 23:102), – грань, разделяющая познанное и непознанное.

Разум, вооруженный логикой, познает природу вещей, представляющих собою сочетание формы и материи.

О материальном аспекте сущего.

Плоть, в коей обретается человеческая душа.

Упоминаемый в Коране (18:84) тинистый (или зловонный) источник, в который закатывается солнце, – первоматерия.

Солнце здесь воплощает субстанциальные формы.

Занимаемое первоматерией пространство, которое Ибн Сина обозначает термином «мамадд», однокоренным со словом «материя» (мадда), не поддается определению потому, что в противном случае мы имели бы не первоматерию, а материю, наделенную телесной формой.

Первоматерия как таковая лишена всяких форм, ввиду чего последние выступают в качестве чуждых ей начал.

Драматическое описание беспрерывной смены форм в материи касается подлунного мира – «мира возникновения и уничтожения».