Ёсида Кэнко-хоси - Записки на досуге

Если бы во всём этом был хоть какой-нибудь толк, тогда бы пьянство можно было простить. Но только из-за пьянства творится столько грехов, теряется столько богатств, столько здоровья… Вино называют лекарством от всех хворей, но ведь столько болезней вином вызываемы. Говорят, что вино утишает печаль, но посмотрите на пьяного, который льёт слёзы по поводу тех горестей, которые уже давным-давно миновали. Что до дел будущих, то пьяница лишается разума, вино пожирает его добродетели, словно огонь, грехи его множатся, он нарушает все заповеди и проваливается в ад. Учит Будда: тот, кто спаивает, проживёт следующие пятьсот жизней безруким.

Сказал я то, что на сердце было, однако всё-таки должен заметить, что бывают случаи, когда от вина так просто не откажешься. Когда любуешься луной, утренним снегом или сакурой и ведёшь неспешный разговор, чарка бывает к месту. В день, когда одолевает скука или когда к тебе нежданно явился друг, вино умягчает сердце. Приятно, когда в доме высокопоставленного господина из-за бамбуковых занавесей любезно выносят тебе вино и плоды. Отрадно выпить от души, когда зимой сидишь в тесной комнатке вместе с сердечным другом, а на очаге дымится еда. Остановившись во время путешествия на отдых, выбравшись за город, скажешь: «Чем закусывать станем?» Да тут же, усевшись прямо на траву, и выпьешь. Хорошо! Забавно видеть человека, который всё отнекивается и отнекивается, а ему всё подливают и подливают. Приятно, когда воспитанный человек скажет тебе: «Ещё по одной? Ваша чарка пуста». Удача, когда человек, с которым хочешь стать поближе, оказался любителем выпить — вот и подружились.

Всякого я наговорил, но всё-таки пьянчужка — существо забавное, а грех его простителен. Вот он притомился от вина и заснул в чужом доме. Наутро хозяин входит к нему — гость не знает, что ему и делать, лицо — заспанное, жиденький пучок волос — растрепался. Он хватает свою одежонку и, не успев натянуть её на себя, волочёт за собой и спасается бегством. Его худые волосатые ноги — достойное завершение попойки.

«Чёрная комната» в государевых покоях — это помещение, в котором государь Коко, уже после того как он взошёл на трон, готовил себе пищу, вспоминая те времена, когда он был простым принцем. Поскольку стены закоптились от дыма, это помещение и прозвали «чёрной комнатой».

Однажды в усадьбе министра Центра принца Мунэтака затеяли игру в мяч. Прошёл дождь, площадку развезло. Стали думать, как быть. Тут Сасаки Масаёси, соблюдавший заповеди Будды, нагрузил повозку опилками и доставил их в усадьбу принца. Опилок было много, их разбросали по всей площадке, так что влажность не была боль ше помехой. «Каково! Заранее запасся!» — восхищались люди.

Некий человек рассказал о случившемся среднему государственному советнику Фудзивара Фуюката, который отвечал: «Странно, что у них не было припасено сухого песка». Тут мне стало как-то не по себе. Все восхищались этими самыми невиданными опилками, что было и вправду странно: ведь знаток придворных обычаев тут же вспомнил, что засыпать площадку принято сухим песком.

После того как слуги некоего знатного господина посмотрели священные танцы в государевом дворце, они удивлялись и переговаривались: «Такой-то нёс государев меч». На что одна придворная дама тихонько заметила: «Когда государь переходит из одного помещения в другое, меч всегда следует носить вслед за ним». Вот ведь умница! Наверное, она прослужила во дворце уже много лет.

Святой Догэн обучался в Китае и привёз оттуда все книги канона учения Будды. Он хранил их в Якэно, квартале Рокухара. Догэн любил рассказывать о сутре «Сурангама», а храм свой он посвятил Наланде. Как-то Догэн сказал: «Говорят, что Оэ Масафуса полагал, что главные врата индийского храма Наланды смотрят на север, но в „Записках о путешествии на Запад“ и в „Жизнеописании Фа Сяня“ ничего подобного не говорится. И в других сочинениях тоже. Масафуса был человеком многознающим, но тут он промашку дал. Храм Западного Просветления в Чанъани смотрит на север — вот это правда».

«Записки о путешествии на Запад» — путевые записки китайского буддийского проповедника Сюань-цзана (600–664) о путешествии в Индию. «Жизнеописание Фа Сяня» — путевые записки Фа Сяня о путешествии в Индию (см. 84).

Предшественниками факелов, используемых в новогодних церемониях, послужили клюшки для игры в деревянный шар, которые во время празднования Нового года доставляли из дворцового храма Сингон в Сад Священного Источника. Там их и сжигали. Когда говорят «Пруд исполненной молитвы», имеют в виду пруд, расположенный в этом саду.

В одной песенке поётся так: «Падай-падай, снежная крупа, из Тамба-земли снежная крупа!» Мелкий снег напоминает крупу, поэтому и говорится «снежная крупа». Петь «из Тамба-земли» неправильно, надо говорить «валивали, снежная крупа». Некий знаток заметил, что дальше следует петь «на ограды, на деревья». Интересно, старая это песенка или нет? В дневнике Сануки-но Сукэ говорится, что, когда государь Тоба был маленьким, он, увидев, как идёт снег, распевал эту песенку.

Старший государственный советник Фудзивара Такатика доставил к государеву столу сушёного лосося. Ему сказали: «Как ты можешь предлагать государю такую дрянь?» Такатика отвечал: «Нигде не сказано, что государю нельзя вкушать лосося. А что до того, что он сушёный, так государь сушёную форель вкушает. Разве не так?»

Если корова бодучая — подпиливают рога, если лошадь кусачая — подрезают уши, и тем подают людям знак. А если знака нет, а корова или лошадь покалечат человека, значит, хозяин виноват. А кусачую собаку держать нельзя. Это тоже преступление, это тоже против закона.

Мать Ходзё Токиёри, управителя провинции Сагами, звалась монахиней Мацусита. Однажды, после того как она пригласила сына к себе, монахиня взяла ножичек и принялась вырезать испорченные куски бумаги из раздвижных дверей с тем, чтобы починить их. Её старший брат Ёсикагэ, который был заместителем командующего крепостью Акита и готовился к приёму Токиёри, сказал ей: «Давай я поручу эту работу слуге. Он с ней справится как надо». — «Такую мелкую работу ему лучше меня не сделать», — отвечала она, продолжая клеить кусок за куском. И снова сказал Ёсикагэ: «Чем дыры латать, давай всю бумагу сменим, так проще будет. А у тебя заплатка на заплатке, смотреть противно». — «Мы так и сделаем, но только потом. А сейчас я хочу преподать Токиёри урок. Надо, чтобы молодой человек понял, что испорченную вещь можно починить, а потом ею пользоваться».