Камо Мабути - Осенние цикады

Долго ли резвиться лани
в заказных угодьях?..
Веселись, гуляй покуда
в этом мире бренном!

Что о людях говорить?
Погляди на быстрину —
лишь на отмелях песчаных
оседает ил…

То ли нам с собой покончить [160] То ли нам с собой покончить… — В «весёлых кварталах» Эдо и Киото было принято обмениваться залогами любви, остригая волосы, вырывая ногти, отрубая кончик мизинца и т. п.
то ли волосы остричь?..
Волос — дело наживное,
а жизни не вернёшь!

Хороша-хороша
молодая сосёнка —
ветки длинные,
хвоя пышная!

Мы с женою и детьми
посадили нынче рис —
помолюсь об урожае
буддам и богам!

Я плотвичка-невеличка
в тинистом пруду —
сом противный, сом усатый,
отпусти меня!

Как спешу к тебе, мой милый, —
сто ри, что одно.
Не дождавшись, возвращаюсь —
одно ри, что сто!

Милый от меня ушёл,
навсегда ушёл.
Нет любви и нет надежды —
чёрный нынче день!

Дымку с горной крутизны
нелегко сорвать —
от тебя, красавчик мой,
глаз не оторвать!

Для цветов всего страшнее
снег и ветер с гор,
а меня одно пугает —
твой холодный взгляд!

Ох, должно быть, потешает
всех богов и будд
та смазливая бабёнка
жаркою мольбой!

До чего здесь одиноко,
на лесной тропинке…
Где же ты? Скорей откликнись,
горная кукушка!

«Как же быть, как же быть?» —
только это и твержу,
повторяю про себя
триста раз подряд…

Погляди, как проплывают
в небе облака, —
ждёт и нас с тобой разлука,
ждёт далёкий путь…

Вот и жатва подоспела!
Наделаю моти [161] Моти — рисовые колобки. —
будет богу подношенье,
тебе угощенье.

Деревушка под горою,
родина моя!
Здесь и ветхая лачуга
сердцу дорога…

Подарил мне милый нецке, [162] нецке (нэцукэ) — резные миниатюрные украшения из кости или камня, которые зачастую использовались в быту как пряжки, подвески, заколки, оправы и т. п.
зеркальце в оправе.
Погляжусь — и вспоминаю,
вновь о нём мечтаю…

В нашей жизни мать с отцом —
что в лампаде огонёк,
а родителей не стало —
будто тьма вокруг…

Ты, мой милый, проживёшь
сто счастливых лет,
а я девяносто девять —
до смерти с тобою!

Если любишь, приходи
навестить меня —
я живу в лесу Синода,
от людей вдали!

Обещал: «Возьму в столицу,
заживём с тобою!..» —
Вот она, твоя столица,
в горной глухомани!

Об одном молю я Будду
ночи напролёт:
пусть в рождении грядущем
нас соединит! [163] …в рождении грядущем нас соединит… — В период Токугава получило распространение поверье, будто бы горячо любящие души могут соединиться в следующем перерождении, особенно если уйдут из жизни вместе. Результатом этой теории явилась повальная эпидемия двойных самоубийств.

Что страшнее — ожиданье
или миг разлуки?
Сладко милого дождаться,
да горько расставаться…

Только бы в ином рожденье
дзёро не остаться!
Наши встречи вспоминаю —
об одном мечтаю…

Мне бы позабудь-травы
хоть былиночку найти!
Сорвала, поворожила,
глядь — и всё забыла…

Комнатушки, где, бывало,
с кем-то ночевала,
снова в памяти всплывают,
лица оживают…

Пареньку за девятнадцать,
а не женат покуда.
До чего, должно быть,
тяжко по ночам бедняжке!

Пусть, объятая любовью,
как роса растаю —
и тогда тебя, мой милый,
буду домогаться! [164] …буду домогаться… — намёк на поверье, согласно которому душа обманутой любовницы после её смерти может обратиться в призрак и преследовать бывшего возлюбленного.

Мы с тобою, милый друг,
плющ на выжженной земле.
Лоз не видно — только корни
в глубине сплелись.

За тобой пойду, любимый,
хоть по брёвнышку во мраке.
Над рекою оступиться —
вместе возродиться!

Хорошо за чашкой чая
поболтать с подругой —
только об одном, заветном,
даже ей ни слова!

Клонятся под ветром к Эдо
травы и деревья.
В Эдо вишни зацветают,
плоды вызревают…

Я б хотела стать луною,
чтобы по ночам
сквозь прозрачный полог в спальне
милому светить…

Ведь и вправду загляденье
шляпы из Тикаэ,
как наденешь да подвяжешь
длинными шнурками!

Хоть непьющий я, ребята,
да, видно, из харчевни
мне не выбраться сегодня —
ноги отказали!

До чего же стали нынче
ветрены мальчишки! [165] …ветрены мальчишки… — Речь идёт о вакасю — мальчиках и юношах, исполнявших (до запрещения властями) женские роли в театре Кабуки. Вакасю наряду с дзёро пользовались благосклонностью завсегдатаев «весёлых кварталов» и знатных вельмож.
Только ночку и уделит —
у себя постелит…

Как у Тиэ Китадзима
прямо с пылу с жару
колобки дают из риса,
а начинка — мисо! [166] мисо — паста на соевых бобов.

Из расселины скалы
бьёт прозрачный ключ —
из такой ли глубины
и твоя любовь?

Мы с тобой на горном склоне
сливы деревца —
расцветаем, опадаем
от людей вдали…

Дождь осенний, поливай!
Снег, не выпадай!
Вдоль тропинки потаённой
клонится бамбук…

Милый — удочка над речкой,
а я — сазан в протоке.
Как бы на крючок пойматься —
не могу дождаться!..

В сердце чистое заглянешь —
будто пруд зеркальный,
а замаранное сердце
хуже мертвечины!

В поле он или в горах —
всюду люб мне милый друг,
и живу я в этом мире
только для него!

В ночь любви под ветром гнётся
ива у застрехи —
сладко виться-выгибаться
под таким напором!..