Алишер Навои - Лейли и Меджнун

Ты нищий, ты валяешься в грязи?
Возьми же меч, Меджнуна порази

И надвое Меджнуна рассеки,
И разруби ты сердце на куски!

Пугает злодеяние тебя?
Но я прощу заранее тебя!..

Ты деньги потерял из-за меня?
Возьми в замену моего коня!

Ограблен ты бесчестными людьми?
Взамен своих вещей мои возьми!»

Меджнун своим добром не дорожил.
Одежды снял, пред Зейдом их сложил,

Подвел к нему лихого скакуна
И все доспехи подарил сполна,

И ноги он поцеловал ему
И молвил: «Смерть я за тебя приму!

Когда от горестей своих вдали,
Ты вновь достигнешь племени Лейли, —

Как я скажу, где я найду слова:
Привет, мол, передай Лейли сперва,

Такая-то, мол, и такая весть…
О, на какой язык мне перевесть

Мою печаль и боль! Здесь нужен крик,
Другой, не человеческий язык!

Судьбою равен ты моей судьбе,
С мольбою обращаюсь я к тебе:

За племенем Лейли иди всегда,
Куда пойдет Лейли, пойди туда,

Ляг на пороге у ее дверей,
Не поднимая головы своей,

И прахом стань перед ее дверьми,
И душу раздели между людьми!

А если жаль тебе души своей, —
Мою возьми, вынь сердце поскорей,

И душу растопчи пред нею сам,
И сердце брось на растерзанье псам!»

От этих слов, от этих горьких дум
Расстроенный пришел в расстройство ум,

И Зейда эти речи потрясли.
Меджнуну поклонившись до земли,

Сказал: «Избранник дней, ты — светлолик!
Как знаменье Корана, ты велик!

В ночи разлуки, в этой мгле сырой,
Лейли сияет утренней зарей!

Она заря твоей надежды. Нет,
То — солнца вечного нетленный свет!

Так от любви к тебе она слаба,
Что сказкой сделалась ее судьба.

Лишь о тебе твердят ее уста,
В ее душе — лишь о тебе мечта.

Я о тебе доставлю повесть ей, —
Душою станет эта новость ей!

И счастье госпожи в отраду мне, —
Она двойную даст награду мне.

Прикажешь — передам Лейли привет,
Прикажешь — принесу тебе ответ,

Отныне и во сне, и наяву
Желаньем двух влюбленных я живу!»

Сказал Меджнун, надеясь и томясь:
«Для ран моих твое дыханье — мазь!

О друг моей души, товарищ мой!
Я разлучен с Лейли, и я немой.

Ты просишь слов? Не знает слов язык,
Из-за Лейли я говорить отвык.

Ступай. Одежды верности надень,
Да будет бог с тобою каждый день».

И Зейд на скакуна вскочил тогда
И скрылся, как летящая звезда.

Помчался к племени Лейли скакун,
И в ту же сторону пошел Меджнун.
Не шел он, — сами ноги привели
К стоянке прежней племени Лейли…

О ветер из жилья любви! Спеши,
Неси благоухание души!

Я задохнусь, паду я на ветру!
Нет вести о любимой? Я умру!

Кто на площадке слов бывал горяч,
В човган играя, так подбросил мяч:

Был жаркий полдень, — гибель для земли.
На мир бросал он пламя, как Лейли.

В степях Аравии настал таммуз,
И землю зной давил, как тяжкий груз.

Горячий ветер, как Меджнун гоним,
Всех обжигал дыханием своим.

Меджнун бежал и ноги поднимал,
Как от жаровни, ноги отнимал:

Песок июньским солнцем накален!
От зноя пострадал и небосклон,

И звезды, устрашенные жарой,
Искали тени где-то под землей,

Переменилось неба естество,
Как видно, лихорадило его!

Весь мир жара ужасная сожгла,
И стала пеплом каждая скала,

А камни драгоценные в скале
Подобны углям, тлеющим в золе.

Река в себя струю жары вберет,
И начинается водоворот!

Захочет утка сунуться в поток, —
Ее обварит этот кипяток,

Но чтобы ноги в воду окунуть,
Спешит их перепонкой обтянуть.

Колосья хлеба лопнули везде,
С горохом схожи на сковороде.

И небу желтый блеск жара дала,
И землю раскалила добела.

И вот уже к сковороде земли
Фазан и куропатка подошли,

Они клюют готовое пшено:
Ай, хорошо изжарено оно!

Паук в полыни скрылся от жары:
Он в паутине скрылся от жары.

Бежит собака, высунув язык:
То — летний месяц молодой возник!

Червяк — он плавится в таком аду —
Спешит укрыться в наливном плоду.

Так солнце убивает все плоды,
А прежде нежило на все лады!

В степи лежало озеро, дремля, —
Всю воду залпом выпила земля,

От горя треснуло сухое дно:
Тоскует по своей воде оно…

В подобный день Меджнун достиг земли,
Где прежде жил народ его Лейли.

Меджнун следы стоянки обошел,
Становища останки обошел,

Там, где следы жилья заметить мог,
Он подметал ресницами порог.

Случайно поднял он безумный взор, —
Увидел он возлюбленной шатер.

Упал Меджнун, от боли сжался весь:
Вот здесь она жила, дышала здесь,

Вот этот прах… то был порог ее!
Вот эта пыль касалась ног ее!

Меджнун еще сильнее занемог,
Любви еще свежее стал ожог,

К любимой сердце бедное рвалось.
Он запах чувствовал ее волос,

Припав к земле, вбирал он грудью всей
Дыхание возлюбленной своей.

Ресницами густыми жалкий прах
Он подметал и пыль скрывал в глазах,—

Как бы легла на стекла эта пыль,
От слез его размокла эта пыль,

И стала глиной вязкою она,
И сделалась замазкою она:

Окно замазать нужно навсегда,
Чтоб в дом любимой не вошла беда!

И на мгновенье лег безумец в печь,
Чтобы своим огнем ее зажечь,

Золой глаза намазал, как сурьмой,
И, как сурьма, глаза оделись тьмой.

Потом конюшню старую нашел,
Он к стойлам опустевшим подошел, —

И сразу пожелтел он, как саман!
И снял он с крыши несколько семян,