Алишер Навои - Поэмы

И есть конец у каждого пути,
И вечного движенья не найти.

Таков закон для всех земных людей
И, может быть, удел вселенной всей.

Кого возлюбит светлый разум — тот
Суть этого увидит и поймет.

Хвала тому, кто землю сотворил
И разумом живущих одарил!»

Умолк Букрот. Хурмус великий встал,
И произнес молитву, и сказал:

«О сад, листву роняющий с ветвей,
Свеча, лишенная своих лучей!

Ты знаешь — если роза расцветет,
Ее однажды срежет садовод.

Свеча в собранье, сколько ни гори,
Светить ей лишь до утренней зари.

Таков итог всего. Был колос цел
И зерна растерял, когда созрел.

Не говори о пользе в мире бед!
Все здесь мгновенно, все ущерб и вред.

Тебе всевышний разуменье дал,
Тебе самой он наставленье дал.

И мне ль тебя, разумную, учить,
Всезнающей о знанье говорить!»

Умолк хранитель знания Хурмус.
Встал изощренный в слове Фарфурнус:

«О госпожа, дороже жемчугов
Жемчужины твоих премудрых слов!

Сегодня ты подобна глуби вод,
Где жемчуга ныряльщик не найдет.

Расстанется однажды дно морей
С последнею жемчужницей своей.

И где такая отмель, где родник,
Куда б искатель перлов не проник?

Закон миротворения пойми,
Закон творца в смирении прими.

Да будут все веления твои
Достойны восхваленья и любви!

Благодари за все, что ни пошлет
Источник вечный истинных щедрот!»

И встал и начал слово Арасту,
Не слово — сад в невянущем цвету.

Он говорил, но прерывался глас,
И только слезы падали из глаз:

«Прости мне! слез не лить я не могу!
Слов много… говорить я не могу!

Как словом я тебе поддержку дам,
Когда в поддержке я нуждаюсь сам?

Былой наставник сына твоего —
Чем я утешусь, если нет его?

Я шел к тебе — участьем устремлен,
А сам безумьем горя омрачен.

Что делать мне? Немеет мой язык,
Смятенье в мыслях, в сердце… дух поник.

Бог госпоже в беде ее помог.
Какой пример душе! Какой урок!

Она — среди сгорающих сердец —
Духовного величья образец.

Хоть черной кровью грудь ее полна,
Народу улыбается она.

Судьбу не проклинает, не корит,
Творца за доброту благодарит.

Не молвила кощунственных речей,
Их даже в мыслях не было у ней.

В удел ей, небо, благодать пошли,
Печаль души развей и просветли!»

Словам разумных госпожа вняла —
Тьма от ее сознанья отошла.

Так напоен был пластырь их речей
Бальзамом утоления скорбей,

Что боль сердечной раны улеглась
И разум вновь явил и мощь и власть.

Руиной горя ставшая — она
Речь начала, смущения полна.

Для тех семи алмазных рудников
Рассыпала сокровищницу слов:

«Из-за меня и сына моего
Печаль вам… это тягостней всего!

Поистине — его взрастили вы,
Его наставниками были вы.

Он вашим другом был, а не царем,
Советам вашим следуя во всем.

Вы — явное и тайное его!
Вы как два мира были для него.

И вот навек ушел ваш верный друг…
Теперь навек осиротел наш круг.

Пусть небо ваше горе облегчит,
Печаль потери тяжкой возместит!

Хоть мы опоры нашей лишены,
Сочувствием друг к другу мы полны.

Вот — я дала зарок себе — молчать
На срок, пока осталось мне дышать,

Но вы пришли мне горе облегчить.
Нельзя нам в общем горе розно быть.

Сочувствию друзей открыта дверь.
Спасибо вам! Все сказано теперь».

Рука, что путь указывала мне,
Ведет проверку этой пятерне. [161] Рука, что путь указывала мне, // Ведет проверку этой пятерне. — Навои имеет в виду руку творца, вдохновившего его на труд и способного судить о работе поэта.

«То не панджа, — сказал наставник мой, —
А твердый камень, монолит стальной!» [162] «То не панджа , — сказал наставник мой . — // А твердый камень, монолит стальной». — «Пандж» — по-персидски — «пять», «панджа» — «пятерня», наставник Навои, поэт Джами, считает руку Навои, создавшего «Хамсу», — могучей. Здесь же Навои обыгрывает слова «пятерка» и «пятерица» (свод поэм).

Я поднял пятерню, чтоб сильным стать,
Чтобы в пяти окрепли эти Пять.

Пусть будут мощны, будут велики,
Но эта мощь не от моей руки.

Мой пир, когда дастаны прочитал, [163] Мой пир, когда дастаны прочитал. — Имеется в виду поэт Джами.
«Пятью сокровищами» их назвал.

Пять книг, чьи перлы светозарней дня,
Дала мне высшей силы пятерня.

Что значит слабая моя рука
Перед рукой, что, как судьба, крепка?

Как мог я, изнуренный и больной,
Соперничать с небесной пятерней?

Мне поединок сердце изнурил,
Персты мои лишил последних сил.

Но от борьбы не мог я прочь уйти,
Не мог оставить труд на полпути.

В тот час, когда надежду я терял,
Явился вестник счастья и сказал: [164] …Явился вестник счастья и сказал. — То есть ангел Суруш.

«Эй, слабый, тонущий в волнах нужды,
Не знающий, как выйти из беды!

Иди к порогу пира своего
И обратись к всезнанию его!

Пусть он — великой мудрости оплот —
К тебе с любовью сердца низойдет.

Ключи найдет для каждого замка
Его благословенная рука!»

Вняв тем словам, пошел я в тот же час
К великому, живущему средь нас.

Когда ступил я на его порог,
Казалось, в райский я попал чертог.