Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Главы Турана клич раздался бранный.
Повсюду загремели барабаны,

Повсюду пыли выросли столбы,
Повсюду поднимался звук трубы.

Узнав, что двинул войско враг опасный,
Что степь от пыли стала желто-красной,

Отвагой препоясался Бахрам,
Сесть на коней велел богатырям.

Он пеших лучников вперед направил,
А меченосцев по бокам поставил,

Имея крепость за своей спиной…
Сказал бы ты: весь мир одет броней!

Стояла стройно каждая дружина,
Бойцы слились, казалось, воедино.

Была Герата крепость — позади,
Была врага свирепость — впереди.

Обозревал противник поле брани.
Увидел Совашах в иранском стане

Единодушие, порядок, строй,
И крепость за бахрамовой спиной.

А войско турков, со слонами вместе,
Скопилось в тесном, неудобном месте.

Своим воителям сказал он так:
«Герата крепость занял хитрый враг,

Он рать свою поставил нам на горе,
Стесниться нас заставил в междугорье»

Построил Совашах свои войска.
Взметнулись тучи пыли и песка,

И заклубился воздух мутно-синий.
Построил сорок тысяч в середине

Храбрейших копьеносцев и стрелков,
Сильнейших меченосцев-седоков,

И справа — сорок тысяч самых смелых,
И слева — сорок тысяч мощнотелых,

И сорок тысяч всадников в тылу.
Еще прибавим к этому числу

И запасные грозные дружины,
Заполнившие узкие лощины,

А впереди военные слоны
Стояли наподобие стены,

Бойцам Ирана преградив дорогу.
Но Совашах был погружен в тревогу,

Предчувствуя, что час его пришел,
Что будет втоптан в прах его престол.

И озирая тесное пространство,
Он проклинал судьбы непостоянство.

Опять отправил Совашах гонца,
Гератца родом, хитрого лжеца,

Который мог грозить и улыбаться.
Вот что Бахрам услышал от гератца:

«Шах говорит: «Погибнешь ты, Бахрам,
Не вняв моим советам и словам.

Ты вышел против двух владык державных,
Не знающих себе на свете равных.

Они горят, как солнце над землей:
Я — первый, Пармуда, мой сын, — второй.

Мои войска густы, как лес дремучий,
И хлынули б, как дождь из вешней тучи,

Потоки слез твоих из гордых глаз,
Когда б узнал ты их число сейчас.

Мои гаремы и дворцы несметны,
Их ни один не сосчитает смертный.

Моих слонов, моих коней число
Тебя бы в изумленье привело.

И если б горы двинулись и реки,
То не сумели б унести вовеки

Мое добро, оружие, казну
И гнев, с которым начал я войну.

Властители держав, царей потомки,
Чьих предков имена поныне громки,

Все, кроме твоего, цари земли
Меня владыкой мира нарекли.

Все венценосцы предо мной ничтожны,
Для них мои законы непреложны.

Дороги не найдут и муравьи,
Когда я выставлю войска свои:

Кто на меня в Иране и Туране
Пойдет войной, тот обречен заране.

Мои войска, едва вступив в Герат,
Растянутся до Тайсакунских врат.

Не хватит войск, — число их увеличу,
И весь Иран им посулю в добычу.

Не ценишь и не любишь ты себя,
Иль ценишь ложь — и губишь ты себя.

Тебя властитель обмануть решился,
Иль, может быть, рассудка лжец лишился.

Добро ты должен отличить от зла,
Чтобы творить разумные дела.

Открытый нрав не путай с лицемерьем.
Страшись войны, приди ко мне с доверьем,

Я приобщу тебя к своим трудам,
Тебе я в жены дочь свою отдам,

Престол тебе вручу я и державу,
И венценосцем станешь ты по праву.

Могуществом ты будешь осиян:
Я во владенье дам тебе Иран,

Когда я шахиншаха обезглавлю,
Когда же в Рум опять войска направлю,

Я дам тебе румийскую страну,
Ее сокровища, ее казну.

Я потому твою возвышу славу,
Что ты, Бахрам, пришелся мне по нраву,

Знаток войны, ты витязь и мудрец,
Был храбрым полководцем твой отец.

Поверь: слова мои — не украшенье,
А ты осмелился пойти в сраженье,

А ты решил со мною воевать,
Беспомощную возглавляя рать!

Но если ты, безумец, жаждешь брани, —
Не жди ты больше от меня посланий».

Бахрам ни разу не прервал гонца,
И, выслушав посланье до конца,

В ответ суровое нашел он слово:
«Властителя болтливого, пустого,

Коварного и злого хитреца
Не уважают смелые сердца.

Внимал я, к роковой готовясь встрече,
И нынешней твоей, и прежней речи,

И понял ясно, что тебе, Сова,
Недорого обходятся слова.

Но силу только тот в словах находит,
Чье царство и величие проходит.

Я слышал, возмущаясь, речь твою.
Во-первых, тем, что ты сказал: «Убью

Ормузда, и возьмешь Иран в добычу…»
О дервише тебе напомню притчу:

Он из селенья выгнан с криком был,
А хвастался: «Я там великим был…»

Двух суток не пройдет, когда мгновенно
Так повернется колесо вселенной,

Что голову твою я отрублю
И шахиншаху в дар ее пошлю.

Еще слова ты говорил о славе,
О дочери, о войске, о державе,

О том, что жалуешь меня страной,
Что будет дочь твоя моей женой.

Когда я слушал слов твоих начало,
В которых мне хвала твоя звучала,

Я думал, что ты знаешь в людях толк:
В конце ты мне велишь нарушить долг.

Не ожидал я этого обмана,
А ты, позарясь на престол Ирана,

Мне посулил и царство, и венец,
И дочь свою, и царский свой дворец…

Нет, моего не оскверняй ты слуха!
Кинжалом твоего достигнув уха,

Я голову твою отброшу прочь,
Тогда себе твою возьму я дочь!

Еще сказал ты: счета нет коронам,
Войскам твоим и странам покорённым,