Фернандо де Рохас - Селестина

С о с и й. Какие дурни и невежды наговорили тебе столько бредней, сеньора? Люди врут, будто слышали от меня про хозяйские дела. Иной раз веду я ночью при луне лошадей на водопой, радуюсь и веселюсь, распевая песни, чтобы забыть о работе и прогнать скуку, — но не позднее десяти часов вечера. И вот уже заподозрят дурное, а по­дозрения выдают за уверенность и догадку — за истину. Калисто не сумасшедший, не станет он, идя ночью по сво­ему делу, шуметь, не подумав, что все отдыхают, вкушают покой и сладость первого сна. К тому же он и не ходит туда каждую ночь, ведь такое дело не терпит ежедневных посещений. Хочешь, сеньора, я докажу, что тебя обма­нули, — ведь лжеца, как говорится, поймать легче, чем хромого; за месяц мы не были там и восьми раз, а эти вра­ли и доносчики говорят, будто мы бываем там каждую ночь.

А р е у с а. Тогда умоляю тебя, любовь моя, открой мне, когда вы собираетесь пойти туда в следующий раз, чтобы я могла разоблачить и обвинить лжецов; если они будут неправы — я поверю, что ты умеешь хранить тайну и что тебя оклеветали. Если меня обманули, зна­чит тебе не грозит опасность и мне нечего тревожиться за твою жизнь. Ведь я надеюсь на долгое счастье с то­бой.

С о с и й. Сеньора, зачем нам спорить? В эту ночь, ровно в двенадцать часов, Калисто придет к Мелибее в сад. А завтра спроси доносчиков, что они узнали. Да если они хоть слово путное скажут, пусть мне всю голову об­корнают [60] «...пусть мне всю голову обкорнают...» — Уродливая стрижка применялась в средние века как наказание для свято­татцев. .

А р е у с а. А какой дорогой вы пойдете? Скажи мне, душа моя, тогда мне легче будет уличить недругов, если они начнут сбиваться и путаться.

С о с и й. По улице, где живет толстый викарий, только обойдем его дом сзади.

Э л и с и я (в сторону). Попался, сеньор оборвыш! Только этого от тебя и требовалось. Будь проклят тот, кто доверится этому погонщику мулов! Вот распустил язык!

А р е у с а. Братец Сосий, я уже узнала достаточно. Твоя невиновность мне ясна, коварство твоих врагов — тоже. Иди с богом, у меня есть еще дела; я тут с тобой замешкалась.

Э л и с и я (в сторону). Вот умница! Сейчас спровадит болтливого осла!

С о с и й. Прелестная и любезная сеньора, прости, если задержал тебя. Я к твоим услугам, жизни для тебя не пожалею! Другого такого не найдешь. Да хранят тебя ангелы!

А р е у с а. Храни тебя господь! Убрался погонщик! Ишь ты как чванится своею жизнью! А теперь держись, болван, и пеняй на себя!

Да с кем же я говорю? Сестра, поди-ка сюда! Ну, что ты скажешь? Видала, каким он стал ручным? Разве не умею я обращаться с дурнями вроде него? Болтуны вы­ходят отсюда выпотрошенными, сумасброды — присты­женными, умники — изумленными, святоши — встревожен­ными, а невинные — пылающими!

Знай, сестра, это почище того, что умела Селестина. Правда, она звала меня дурой — да я прикидывалась. А теперь, раз мы узнали все, что хотели, пойдем к этому головорезу, которого я в четверг при тебе изругала и вы­гнала. Притворись, будто хочешь нас помирить и для того привела меня.

Содержание действия восемнадцатого

По совету Ареусы Элисня решает помирить ее с Сентурио. Обе отправляются к нему и просят отомстить Ка­листо и Мелнбее за умерших. Сентурио обещает. Но та­ким людям не свойственно исполнять обещанное, и он уклоняется от поручения, что видно из дальнейшего.

Сентурио, Элисия, Ареуса.

Э л и с и я. Есть кто дома?

С е н т у р и о. Сбегай, мальчик, взгляни, кто там посмел войти не постучавшись. Эй, вернись, я уже понял кто! Не закрывайся плащом, сеньора, все равно не спрячешься. Я, как увидел Элисию, сразу понял, что у нее не может быть ни плохих спутников, ни дурных новостей, а только приятные.

А р е у с а. Стой, ни шагу дальше, умоляю тебя! Вот дурень! Обрадовался, воображает, будто я пришла про­сить его. Ему было бы приятней видеть тех, кто ему под стать, а не нас. Уйдем, бога ради, не то я умру от одного вида этой мерзкой рожи. Ты думаешь, сестрица, что по­вела меня по хорошему пути? Праведное ли дело — идти от вечерни и явиться в гости к такому чванливому на­глецу?

Э л и с и я. Вернись, если любишь меня, не уходи! Смотри, оставишь половину плаща у меня в руках.

С е н т у р и о. Держи ее, бога ради, сеньора, держи крепче, чтоб не вырвалась.

Э л и с и я. Поражаюсь тебе, сестрица, уж не спяти­ла ли ты? Кто же не рад гостям, а тем более женщинам? Подойди сюда, сеньор Сентурио, клянусь душой, я си­лой заставлю ее обнять тебя, а уж последствия беру на себя.

А р е у с а. Скорее он попадется в руки правосудию или враги убьют его, чем получит от меня такой подарок! Нет, нет, между нами все кончено, пока я жива. И на какого черта мне видеть и обнимать этого негодяя?! Давеча про­сила я его сходить для меня не дальше как на сутки пути отсюда — моя жизнь от этого зависела, — а он возьми да откажись!

С е н т у р и о. Прикажи мне, сеньора, сделать то, что я умею, что входит в мое ремесло — вызвать на бой сразу троих, а то и больше, если случится, — не отступлю, хоть сама попросишь. Убить человека, отрубить ему руку или ногу, искромсать лицо любой твоей сопернице — все вы­полню, не успеешь и слова молвить. Не проси только, что­бы я шел пешком или дал тебе денег: они, сама знаешь, у меня не водятся; сколько я ни прыгай, у меня из кар­мана ни одной монеты не выскочит. Никто не может дать того, чего у него нет. В доме, как видишь, хоть шаром по­кати; живу, как солдат на границе, — рогожа да два ко­лышка, кувшин с отбитым горлом да вертел без острия — вот и вся моя утварь! Ободки от щитов — моя кровать, груда рваных кольчуг — тюфяк, мешок с игральными ко­стями— подушка! А потому и хотел бы я угостить вас ужином, да мне и заложить нечего, разве только вот этот драный плащ, что у меня на плечах.

Э л и с и я. Будь я проклята, как радуют меня его слова! Просто диво! Кроток, как святой, говорит с тобой, словно ангел, на все согласен. Чего тебе еще от него надо? Ну пожалуйста, поговори с ним и перестань сердиться — он так охотно предлагает себя к твоим услугам.

С е н т у р и о. Говоришь «предлагает», сеньора? Кля­нусь тебе всеми святыми мучениками! Ей-ей, у меня руки так и чешутся сделать что-нибудь для нее; только и мыс­ли, как бы ей угодить, — да все не удается. Прошлой ночью мне приснилось, будто ради нее я затеял бой кое с кем из ее знакомых — одного убил, а остальные разбежа­лись, и легче всех отделался тот, кому я отрубил левую руку. Но днем, наяву, я это проделаю еще лучше, только бы найти, с кем подраться.

А р е у с а. Ну, видно, мы пришли как раз вовремя. Я тебя прощаю при условии, что ты отомстишь за меня одному кабальеро по имени Калисто, который оскорбил меня и мою сестру.