Фернандо де Рохас - Селестина

М е л и б е я. Лукресия, милая, скорее войди в зал че­рез потайную дверь и помешай их беседе под любым пред­логом, не то я закричу как безумная! Мне невыносимы речи родителей о моей невинности!

Л у к р е с и я. Иду, сеньора!

Содержание действия семнадцатого

Элисия, далеко не столь верная, как Пенелопа, решает снять траур, который носит по умершим, развлечься и последовать советам Ареусы. Она отправляется к Ареусе; туда приходит Сосий и, поддавшись на лживые уговоры Ареусы, выдает тайну Калисто и Мелибеи.

Элисия, Ареуса, Сосий.

Э л и с и я. Не к лицу мне траур! Дом мой не посе­щают, по моей улице не прогуливаются. Не слыхать на заре музыки и песен в мою честь, а по ночам — шума и дра­ки из-за меня; и что хуже всего — не видно, чтобы хоть один грош или подарочек проник через эту дверь. И во всем я сама виновата: послушайся я совета моей любящей, верной сестры, которой поведала печальную новость о моей утрате, не сидела бы сейчас одна в четырех стенах, куда всем про­тивно зайти меня проведать. Зачем мне, черт возьми, пе­чалиться о тех, кто навряд ли стал бы печалиться о моей смерти? Правильно говорит Ареуса: «Никогда, сестрица, не горюй о несчастии и смерти другого больше, чем он стал бы горевать о тебе». Умри я, Семпронио бы весе­лился; зачем же мне, дуре, плакать после его казни? Да кто знает? Он был так скор на руку, что мог бы и меня убить, как эту старуху, что была мне как родная. Буду во всем слушаться Ареусы, она знает жизнь лучше, чем я. Надо чаще с ней видеться и советоваться. Как славно мы с ней проводим время! Как приятно и весело беседуем! Не зря говорят: мудрец за день успеет больше, чем глупец за всю жизнь. Сброшу-ка я траур, прогоню печаль, осушу слезы, которые так щедро проливала. Ведь плач — это первое ремесло, с которым мы знакомимся, рождаясь на свет, а потому не диво, что заплакать-то легко, а успо­коиться трудно. Да на то и дан нам разум, чтобы пони­мать, что от слез портятся глаза, а наряды красят жен­щину, даже если она нехороша, старуху делают молодой, а молодую — еще моложе. Где мои румяна и белила — обольстительные цепи, приковывающие к нам мужчин? Сюда, мое зеркало! Подкрашу-ка я ресницы, а то глаза со­всем заплаканы. Сюда, мои белоснежные чепцы, нарядные воротнички, праздничное платье! Приготовлю краску для волос, они уже совсем потеряли свой золотистый цвет, а затем пересчитаю кур, приберу постель (сердцу-то веселее, когда кругом чисто), запру двери и полью улицу перед домом — пусть прохожие видят, что с печалью покончено. Но раньше всего зайду к сестре, узнаю, приходил ли к ней Сосий и как там дела; ведь я не видела Сосия с тех пор, как передала ему приглашение Ареусы. Дай-то бог за­стать ее одну, ведь поклонников у нее — что пьяниц в та­верне!

Дверь заперта. Видно, никого нет. Постучим.

А р е у с а. Кто там?

Э л и с и я. Отвори, подружка; это я, Элисия.

А р е у с а. Входи, сестрица; как я рада, что ты пришла без траурного наряда. Теперь мы повеселимся! Я буду навещать тебя, будем встречаться то у тебя, то у меня. Может, нам даже на пользу пойдет смерть Селестины; мои дела, к примеру, стали куда лучше. Потому и говорят, что мертвые открывают глаза живым, даря одним наслед­ство, а другим — свободу, как тебе.

Э л и с и я. Стучат. Мы не успеем поговорить, а я хо­тела спросить тебя, не приходил ли Сосий?

А р е у с а. Нет, не приходил; потом поговорим. Что за стук! Пойду открою; так громко стучат лишь друзья да сумасшедшие. Кто там?

С о с и й. Отвори, сеньора! Это Сосий, слуга Калисто.

А р е у с а. Тише, ради бога! Легок на помине! Спрячься, сестра, за эту занавеску; уж я этого дурака обведу вокруг пальца! Пусть думает, будто он у ме­ня один-единственный. Выскребу своими хитростями из него все тайны, точь-в-точь как он скребет хозяйских лошадей!

Неужто я вижу Сосия? Мою тайную любовь? Кого я люблю и боюсь в том признаться? Кого я хочу узнать по­ближе? Кого так хвалят все? О Сосий, преданный слуга, верный друг! Дай мне обнять тебя, любимый! Теперь я вижу, что ты еще лучше, чем говорили. Поди сюда, сядем. Дай мне на тебя налюбоваться, ты напоминаешь несчаст­ного Пармено. Видно, потому сегодня и денек такой ясный, что ты пришел ко мне. Скажи мне, сеньор, слышал ли ты обо мне раньше?

С о с и й. Сеньора, слух о твоей любезности, прелестях и уме облетел весь город; поэтому не удивляйся, если тебя знают даже те, кого ты не знаешь: ведь где ни заговорят о красавицах, тебя всегда называют первой.

Э л и с и я (в сторону). Вот, оборванец, потаскухин сын, как изощряется! Посмотрели бы на него, когда он своих лошадей на водопой гонит! Сидит себе верхом без седла, голоногий, в одной куртке! А теперь, как обзавелся чул­ками да плащом, так сразу словно крылья у языка выросли!

А р е у с а. Будь мы не одни, мне стыдно было бы слу­шать, как ты потешаешься надо мной. Но меня не сму­тишь, я ведь знаю: у вас, мужчин, всегда наготове лесть да враки для всех женщин без разбора. Поверь, Сосий, мне похвалы ни к чему, я и без них люблю тебя, и завое­вывать меня не надо. Позвала же я тебя по двум причи­нам, но если ты опять начнешь льстить да обманывать, я ничего не скажу, и ты прогадаешь.

С о с и й. Сеньора моя, видит бог, я не хитрю. Я шел сюда с благодарностью за великую твою милость в настоящем и, надеюсь, в будущем. Я недостоин развя­зать твои башмаки. Направляй сама мою речь, отвечай за меня на свои вопросы, я под всем подпи­шусь.

А р е у с а. Дорогой мой, ты знаешь, как я любила Пармено, а ведь говорится: «Друзья наших друзей — наши друзья». Все его приятели нравились и мне, и услужить его хозяину было для меня радостью не меньшей, чем для него. Чуть завижу, что Калисто грозит опасность, сразу предупреждаю. А теперь я скажу тебе вот что: во-первых, ты должен знать, что я тебя люблю и всегда буду рада твоему приходу, поверь, здесь ты не прогадаешь, а мо­жет— уж я о том постараюсь — и выгадаешь; во-вторых, раз я тебя выбрала и люблю, послушайся моего совета — остерегайся опасностей и более всего старайся хранить свои тайны. Видишь, как пострадали Пармено и Семпро­нио из-за того, что Селестина все знала; а я не хочу, чтобы с тобой приключилась такая же беда, как с твоим товарищем. Хватит с меня и одного оплакивать. Так вот, явилась ко мне одна особа и рассказала, будто ты открыл ей все про любовь Калисто и Мелибеи, как он ее добился, и как ты каждую ночь его провожаешь к ней, и еще мно­гое, всего не перескажешь. Смотри, друг мой: женщины все равно что маленькие дети, не умеют хранить тайн. Правда, не все женщины, а только самые дурные. Помни, можешь попасть в большую беду. Бог тебе дал два уха и два глаза и всего лишь один язык, чтобы ты побольше ви­дел и слышал, да не болтал. Не доверяй даже другу, он не будет хранить тайну, если ты сам ее не сохранил. Когда пойдешь с твоим хозяином Калисто к его сеньоре, не подымай шума, пусть тебя и земля не чует, а то мне гово­рили, что ты каждую ночь вопишь от радости как бе­шеный.