Фернандо де Рохас - Селестина

Увидел я также, что под ним отсутствует подпись ав­тора, имя которого, по мнению одних — Хуан де Мена, [3] Хуан де Мена (1411—1456) — известный испанский поэт, автор аллегорической поэмы «Лабиринт Фортуны», написанной в подражание «Божественной Комедии» Данте. а по словам других — Родриго Кота. [4] Родриго Кота де Магуаке — испанский поэт второй половины XV в., автор «Диалога между Амуром и стариком» (ок. 1490 г.). Но кем бы он ни был, он достоин вечной памяти за искусную выдумку, за обилие мудрых мыслей, вкрапленных в книгу под видом прибауток. То был великий философ! И если он утаил свое имя из страха перед хулителями и злоязычниками, кото­рые бранят чужое, не создав ничего своего, я прошу не винить меня за то, что и я также не поставил своего имени под убогим окончанием, добавленным мною.

К тому же книга эта, при всем ее остроумии, чужда моим занятиям, ибо я изучаю право; те, кому это станет известно, скажут, пожалуй, что писал я ее не на досуге от главных моих трудов, которые, по правде говоря, я ставлю гораздо выше, а увлекся этим новым делом, забросив уче­ние. Пусть их догадки и неверны, я заслужил это своей дерзостью. Они подумают также, что я потратил на окон­чание этой книги не две недели вакаций, когда товарищи мои разъехались по родным краям, а гораздо больше вре­мени и с меньшим удовольствием. В свое оправдание я предлагаю вам и всем, кто будет читать это произведение, следующие стихи. А дабы вы знали, где вступает моя неуклюжая речь, решил я все сочиненное первым автором соединить в одно действие или сцену до того места, где говорится «Братцы мои...» и т. д.

Автор извиняется в своих заблуждениях, сам себе возражает и приводит сравнения [5] Стихи в книге переведены В. Давиденкоиой.

Безмолвие сокрыть всегда готово Аляповатость мысли, грубость фраз,

Кто ж говорлив — все выложит тотчас,

А речь глупа, сужденья бестолковы.

Летящий так впервые вдаль от крова»

А прежде домовитый муравей,

Вверяясь крыльям — гибели своей, —

Растерян: все неведомо и ново.

Он продолжает

Фантазией влеком он, пьян простором,

Его же хищник-птица стережет;

Раскроет клюв, и станет тот полет

На новых крыльях — смертным приговором.

А я, ничьим не веря уговорам,

Несусь, как будто крылья у пера,

Да, слабым, им, рожденным лишь вчера.

Одно дано: покрыть меня позором.

Он продолжает

Добыть себе надеялся я славу,

Его ж манил простор небес, но зло

Равно в пути обоих стерегло:

Он съеден; мне ж начнет чинить расправу

Хор недругов: молчи по их уставу.

Ан нет, хоть злитесь, не могу молчать,

Спешу вперед я, что ни шаг, опять

Забыв очередную переправу.

Он продолжает

А чтоб изведать, что ж меня манило,

Какой причиной был я побежден,

Охотница Диана ль, Аполлон

Направили вперед мои ветрила,

Читайте до конца вы: в нем вся сила,

Иль «содержанье» пробегите, там,

Любовники, рассказываю вам,

Какое зло любовь в себе сокрыла.

С равнение

Обманывая слабого больного,

Микстуру подслащают, и тогда

Ее глотает бедный без труда.

Да, слабым, им, рожденным лишь вчера,

И также пусть мое обманет слово:

Юн, сладострастен, весел мой рассказ,

Он, привлекая с самых первых фраз,

Концом — влюбленных обличит сурово.

Автор возвращается к своей теме

Алкал я правды. Вопреки сомненьям,

Логично завершил я этот труд.

Из золота чеканенный сосуд

Стремился скрыть фальшивым золоченьем.

Травою сорной и лихим кореньем

Обсеменил я розовый цветник.

И пусть невежда сдержит свой язык,

Мудрец же все поймет со снисхожденьем.

Он продолжает, объясняя, почему решил докончить этот труд

Есть три причины, почему вот эти

Листы концом снабдить решился я,

Их в Саламанке невзначай найдя:

Был я тогда без дела на примете,

Еще хотел умом блеснуть на свете,

Ехидство слуг хотел я, в-третьих, вскрыть —

Авось рассказ мой сможет умудрить

Ряды юнцов, к любви попавших в сети.

Открылось мне, что рукопись скрывала

Две тысячи суждений и острот.

Она — мудра, но вместе без длиннот —

Мишурным блеском суть маскировала.

Поистине, не столько труд Дедала [6] «...труд Дедала». — Имеется в виду мифический дво­рец-лабиринт на о. Крите, построенный Дедалом для чудовища Минотавра.

Разителен, сколь этот краткий труд.

О, если б сам Хуан де Мена тут

Искусным слогом довершил начало!

Столь дивной книги не было доныне,

Хоть выбирайте вы язык любой,

От языка Испании родной

До греческого вплоть и до латыни.

Искусно льются строки в «Селестине»,

Лавровый автору плетя венец,

И пусть ему пожалует творец

Загробное блаженство по кончине.

Автор уговаривает влюбленных служить богу и оставить дурные наклонности и пороки любви

Да внемлет всяк влюбленный этим строкам:

Есть в чтенье их оружье против зла.

Радивость в храме также б помогла

Единоборству доблести с пороком.

Всем любящим да будет то уроком —

Не подражать преступникам младым.

Их ожидает, как мы ни скорбим,

Могила, уготованная роком.

Конец

О девы, старцы, юноши и вдовы,

Не забывайте повести моей,

То — зеркало губительных страстей,

А вас зову я прочь с пути такого.

Лишь в правде—жизнь; слепцы, прозрите снова, Внедряйте в нравы чистоты закон,

А пуще бойтесь, как бы Купидон Не ранил вас из лука золотого.

[7] Пролог к «Селестине» представляет собой в основном переработку пролога ко второй книге «Средства против всякой фор­туны» Ф. Петрарки.

Все сущее творится в распрях или битвах, как сказал великий мудрец Гераклит: «Omnia secun­dum litem fiunt». Изречение, на мой взгляд, до­стойное того, чтобы память сохранила его на­веки. И если всякое слово мудрого человека чем-нибудь чревато, то уж эти слова так напол­нены смыслом, так набухли, что, кажется, вот-вот лопнут и брызнут во все стороны буйными ветвями и листь­ями, а для людей понятливых с избытком хватит даже са­мой маленькой почки. Но мой ничтожный разум способен лишь глодать сухую кору изречений мудрецов, достойных хвалы за светлый ум, и я воспользуюсь тем немногим, что мне доступно, дабы этот краткий пролог достиг своей цели.

Я нашел, что приведенное мною изречение подтвер­ждено великим оратором и увенчанным лаврами поэтом Франческо Петраркой, который сказал: «Sine lite atque offensione nihil genuit natura parens». — «Без спора и столкно­вений не создает ничего природа, матерь всего сущего». И далее: «Sic est enim et sic propemodum universa testantur: rapido stellae obviant firmamento; contraria invicem elementa confligunt; terrae tremunt, maria fluctuant, аёг quatitur, erepant flammae, bellum immortale venti gerunt, tempora tempori- bus concertant, secum singula, nobiscum omnia». Что означает: «Так оно в действительности и обстоит, и все о том сви­детельствует: звезды сталкиваются на стремительно дви­жущемся небосклоне, враждебные стихии вступают в сра­жение, суша колеблется, моря волнуются, воздух сотря­сается, пламя гудит, ветры ведут меж собою непрестанные войны, времена года спорят и борются друг с другом, и все вместе — против нас».