Лудовико Ариосто - Неистовый Роланд. Песни I–XXV

36 А в залог, не имея большей радости, [60]
Ей отдаст любимого брата;
А потом, вскинув стяг побед,
Разметет германское полчище!
Он воссадит Церковь на престол ее,
Он воздаст поделом Челанским графам
И в служенье высочайшему Пастырю
Кончит дни свои в цветущей поре.

37 Он оставит Ассона, единородного своего, [61]
Наследником Анконе и Пизавру
И каждому городу от Триента
До Исавра, моря и Апеннин,
И тому, что превыше золотой казны, —
Веледушию, доблести и верности.
Все иное Фортуна и дает и берет,
А над доблестью нет ей воли.

38 Вот и Ринальд — тот Ринальд, в котором [62]
Был бы скор блеснуть луч не меньших честей,
Если бы — на горе славным родичам! —
Если бы не злая смерть и завистливая судьба.
Скорбь о нем прозвучала до Неаполя,
Где томится он заложником за отца.
А вослед ему пред тобою Обиссон:
Юный, будет он избран князем после деда;

39 К добрым своим землям он прибавит [63]
Ясный Регий и строптивую Модену;
Такова его будет доблесть,
Что народы дружно призовут его править.
Из сынов его, взгляни, вот шестой Ассон,
Знаменосец креста Христова, —
Он возьмет графство Андрию за дочерью
Сицилийского Второго Карла.

40 А за ним, посмотри, в красе и дружбе [64]
Сонм князей, сиятельный превосходством:
Обиссон, Альдобрандин, Николай Хромой
И Альберт, весь любовь и милосердие.
Промолчу, чтоб не медлить,
Как умножат они власть свою Фавенцей,
А еще отважней — тою Адрией,
Что даст имя неуемной соли моря,

41 А еще — землею, родящей розы, [65]
Чтобы зваться сладким их греческим зовом,
А еще — тем городом рыбных лагун,
Тем страдальцем двух устий По,
Где жаждут живущие
Бурь в море и вихрей над морем;
Промолчу и об Ардженто и о Луго
И о тысяче других городов и крепостей.

42 Вот — опять Николай; в нежном еще отрочестве [66]
Примет люд его господином над собой,
И ничто ему Тидей,
Поднявший на него гражданскую брань.
Детской будет для него забавою
Латный пот и оружный труд;
Процветет в нем воительный цвет
Из завязи раннего усердия.

43 Каждый умысел тех мятежников [67]
Выведет он на свет, обернет во вред,
Каждая битвенная хитрость
Безобманно будет ему ясна.
Поздно в том уверится Терцо Оттобон,
Злой тиран Регия и Пармы,
Разом от героя
Лишась в разгроме и власти, и жизни.

44 Так владычествуя шире и шире,
Ни на шаг он не сойдет с прямого пути;
Никому необидевшему
Не станет от него вреда;
И на том Вышний Движитель Мира
Не положит ему границ,
Но продлит его власть во благо,
Пока звезды ходят в своих кругах.

45 Вот Леонелл и вот славный Боре, [68]
Первый меж князей, герой меж сверстных, —
На мирном престоле громче его триумф,
Чем иные ищут в дальних землях;
Марсу не даст он взвидеть света,
Ужасу скрутит руки за спиной;
И одна у него будет властная забота —
Чтобы жил в довольстве его народ.

46 И вот — Геркулес, [69]
Его неровный шаг опаленной ноги —
Как укор соседу, чей дрогнувший полк
Лбом и грудью удержит он при Будрии,
Хоть награда ему за это — война
И набег до самых Баркских порослей.
Как молвить о нем,
Державней ли он в войне или в мире?

47 Долгой памятью вспомнят его дела [70]
Апулия, Калабрия, Лукания,
Где за небывалый бой он примет лавр
От монарха каталанского;
Меж непобедимых воевод
Многими одоленьями стяжает он имя,
И за доблесть возымеет он власть,
Тридцать лет, как ему должную.

48 Сколько в свете есть благодарствований, [71]
Столько будет их князю от земли его:
Не за то, что топи
Обратит он в плодоносные нивы,
Не за то, что валом и рвом
Он упрочит своих сограждан,
И украсит храмы, и украсит дворцы,
И площади, и театры, и здания,

49 Не за то, что убережется он от хитрой [72]
Дерзости окрыленного Льва,
Не за то, что в час, когда галльским огнем
Полыхнет вся прекрасная Италия,
Лишь его удел выстоит в мире,
Вне страха и побора, —
Не за это и не за иное
Будет люд благодарен Геркулесу, —

50 А за то, что подарит он миру двух отпрысков, [73]
Правого Альфонса и доброго Ипполита,
Подобных славным в древней молве
Близнецам Тиндарейского лебедя,
Чередой сходящим из-под солнца
В черный воздух, чтобы вызволить друг друга:
Такова и в них будет воля и сила —
Друг за друга принять долгую смерть.

51 Великая любовь славной четы [74]
Больше осенит народ спокойствием,
Чем если бы сам Вулкан
Оковал их стены двойным булатом.
Мудрость и доброта
Так сольются в Альфонсе, что грядущий век
Решит, что сама Астрея
С неба воротилась в наш жар и холод.

52 Благо ему, что он мудр [75]
И доблестен, как отец, —
Ибо мало тех, кто с ним, — а рядом
Справа на него — полки венецианцев,
А слева — та,
Кому зваться бы не матерью, а мачехою,
Если же матерью —
То такою, как Медея и Прокна.

53 С верным своим народом [76]
Сколько он ни выйдет на рубеж,
Столько будет врагу от него разгромов
Ночью ли, днем ли, на море и на земле.
Уверятся в этом и романцы,
Под недобрым вождем выступив на друзей,
^Согда кровь их зальет поля
Между По, Сантерно и Заньоло —

54 Там же, где вскоре [77]
Научатся его знать
Испанцы высокого Пастыря,
Урвавшие его Бастию, убившие его вождя, —
Ибо, вновь взяв взятое, он
Не оставит ни малого, ни главного
С вестью в Рим
Об утрате и о погибели.

55 Это он умом и копьем [78]
На романском поле
Даст французскому воинству честь
Одоления над Испанией и Юлием:
По стремена в крови
Кони поплывут над бранным полем,
И не станет рук хоронить
Немцев, римлян, испанцев, франков, греков.

56 А другой, в ризе иерарха [79]
Скрывший алым святые кудри, —
Это сильный и светлый духом
Высокий кардинал римской церкви
Ипполит, на веки веков
Всем наречьям герой слов, стихов и песен,
Которому правосудное небо
Даст Марона, как дало Марона Августу.

57 Он блеснет в блистательном пламени, [80]
Как солнце в мировом колесе,
Ярче луны и звезд,
Ни одно светило пред ним не первое.
Вот с немногими пешими, с еще меньшими конными
Выступает он грустный, возвращается радостный,
И ведет к берегам своим в плен
Пятнадцать галер и без счета челнов.

58 Взгляни дальше: вот Сигисмонд и Сигисмонд, [81]
Вот Альфонсовы пять любезных отпрысков,
Чьей молве ни моря, ни горы
Не помеха наполнить мир:
Между ними — Второй Геркулес, зять Франции,
И тот Ипполит,
Чей в роду не меньше просияет луч,
Чем у славного соименника,