Алигьери Данте - Божественная комедия в цитатах и афоризмах

Здесь сводничество, льстивости услуги,
Фальшь, взятка, святотатство и подлог,
Ложь разная, как будто друг о друге

Забыли вовсе люди, и порок
Стал нынче всякой доблести заменой.
Есть грех еще – ужасен и жесток, —

Он – смерть любви: его зовут изменой».

«Но посмотри скорей, пора пришла:
Мы встали у кровавого потока,
Где в кипяток за грязные дела

Насилия – повержены без срока
Преступники. О ты, развратный род,
На злобу жизнь потративший жестоко,

Неисчислим твоих пороков счет!»

Я видел их, кричащих, погруженных
В бурлящий пламень с головы до ног.

И, показав рукой на осужденных,
Кентавр сказал: «Вот казнь земных владык».

И охраняло этот камнепад
Чудовище, которое сосцами

Не матери вскормилось, говорят,
А деревянной телки; ужас Крита…
Вперяя в нас угрюмый, злобный взгляд,

Оно рванулось, пеною покрыто.

«Но и сейчас могу поклясться смело,
Что и зерна измены нет во мне,
Что кесарю я предан был всецело,

Что зло взошло не по моей вине,
Что, путь от уваженья к униженью
Пройдя, я проклят был в родной стране.

Пускай же тот, кто жаждет возвращенья
В земную область, честь мою спасет,
Рассеяв неуместные сомненья

В моей любви и верности. Я тот,
Кого сгубила клевета людская…»

«Как человек мог обратиться вдруг
В трухлявый пень, приемля наказанье?

И виден ли конец ужасных мук?»
И основанье дерева сказало,
В стенанья обращая каждый звук:

«В моем ответе утешенья мало.
Знай: всякий раз, когда, покинув грудь,
Душа самоубийцы вылетала, —

К седьмому кругу Ада жуткий путь
Указывал ей Минос. И тогда-то
Она, спеша, боясь передохнуть,

В лес этот направлялась без возврата».

И я увидел, как со всех сторон
Бредут к нам толпы голых, утомленных,
Печальных душ. И я услышал стон

Всех грешников, жестоко осужденных.
Одни из них лежали на земле,
Другие, лиц не пряча запыленных,

Сидели – каждый с мукой на челе.

Я растерялся: нов мне был язык
Наставника. Заговорил он гневно:
«О Капаней! Ты, как и прежде, дик,

Твоя гордыня также неизменна.
Но потому и казнь твоя страшна:
Неистовство дала тебе геенна».

«А в сердце Иды некий старец скрыт.
Спиною к Дамиате обращенный,
Очами – к Риму. Золотом блестит

Его чело; стан, гордо обнаженный, —
Из серебра; от пояса до ног – со сталью медь.
Из глины обожженной —

Ступня колосса правая, но мог
Он устоять на ней все эти годы.
Из плоти рассеченной – слёз поток

Струится бурно, заполняя своды
Пещеры, из которой три спешат
Потока в бездну. Клекотом свободы

Их тройственный озвучен водопад».

«О жалкое, безнравственное племя!
Недаром про него молва идет,

Что тяготит его пороков бремя…
Грехами их себя не оскверни.
Уже, мой сын, недалеко то время,

Когда слепцы очнутся, и они
Начнут тебя просить о возвращенье
И даже восхвалять в иные дни,

Но бесполезны будут их моленья.
Пусть фьезольские толпы, как скоты,
На месте мрут, не зная сожаленья,

Коль помыслы их злы и нечисты.
Но ни одно копыто не коснется,
Той почвы, о которой знаешь ты,

Где к свету семя римское пробьется».

Переглянувшись, мне сказали трое,
Поняв, что я солгать им не посмел:

«Мы счастливы, что встретились с тобою.
Страна во зле не по твоей вине.
Дар истины, что дан тебе судьбою, —

Да будет увеличенным вдвойне…
Когда ты вновь на землю возвратишься,
Где не погасли звезды в вышине,

И рассказать о виденном решишься,
Поведай людям повесть наших мук
И все, чему ты в Тартаре дивишься…»

И призраков распался тесный круг.

Дождь на телах воспламенял опять
Соцветья ран… О вечном их страданье
Я и сейчас не в силах вспоминать:

Подобной муки не вместить сознанью.

Три тени нас окликнули опять,
И вот, внезапно поравнявшись с нами,

Сомкнув кольцо, метаться и кричать
Безумные полунагие стали.
Как воины, пред тем как бой начать,

В противника зрачки свои вперяли.

Мы грешников застали. Недвижимы,
Они сидели группой на песке,
Мучительными думами томимы.
Никто из них не говорил ни с кем.

Мы плыли, в черном воздухе кружась,

Но я, охвачен беспросветной мглою,
Движения почти не замечал.
И вдруг услышал: справа под мною

Невыносимый грохот прозвучал.
Чтоб глянуть вниз, я ловко изогнулся
И в тот же миг, как лист, затрепетал

И в ужасе невольном содрогнулся:
Из темной бездны стоны к нам неслись
И огоньки сверкали… Я свернулся

Почти в клубок, заглядывая вниз.

Его лицо казалось нам почти
Прекрасным: это было отраженье
Души кристально чистой – во плоти.