Автор неизвестен Эпосы, мифы, легенды и сказания - Маадай-Кара. Алтайский героический эпос

Каждая деталь сватовства героя становится предметом напряженного внимания сказителя. Отдельные части "героического сватовства" нередко приобретают характер вставных описании или сюжетов, например: указание герою его невесты; подготовка его к отъезду и выезд из дома; богатырский путь; препятствия, встречающиеся в пути, и преодоление их героем. Особенно подробно описываются прибытие героя в страну невесты и первые его действия, состязания богатырей из-за невесты, выполнение героем различных трудных задач, предлагаемых ему невестой или ее отцом. В каждом сказании тема сватовства и женитьбы героя обычно состоит из ряда вставных и взаимосвязанных сюжетов, которые в свою очередь имеют множество вариантов и разветвлений.

Такое внимание к теме сватовства героя объясняется сохранением родовых традиций в алтайском эпосе: сватовство и женитьба героя рассматриваются как залог развития жизни племени, патриархального рода героя.

Большое место в алтайском эпосе занимает тема борьбы с набегами чужих враждебных ханов. Генетически эта тема восходит к теме межплеменной борьбы, а в какой-то мере связана и с темой родовой кровной мести. Тема кровной мести обычно занимает центральное место в небольших по объему прозаических «исторических» преданиях и в бытовых рассказах. В героическом же эпосе, прошедшем многовековой отбор, как мотив действий главного героя она не занимает самостоятельного места, переосмыслена и заслонена другими темами, более глубоко обобщающими жизнь народа. Такой темой в алтайском эпосе является тема борьбы против набегов злых враждебных ханов. В этом смысле кровная месть в алтайском эпосе - пережиток, она не может считаться "эпической целью богатыря", как полагают некоторые исследователи [73] Мелетинский Происхождение героического эпоса, стр. 269 и сл. . Поскольку речь идет о мотивах действий главного героя, то не может быть и речи о каком-то приравнивании или сопоставлении темы кровной мести и темы героического сватовства, как это делает, например, Е.М.Мелетинский [74] См там же . Это идейно намного снизило бы образ эпического героя и поставило бы героический эпос в один ряд с бытовыми рассказами и преданиями, повествующими о событиях "бесхитростно" и без попытки художественного обобщения. В эпосе действия героя мотивируются не местью за нанесенную его родным обиду (хотя этот мотив как пережиток и встречается в эпосе), а стремлением восстановить попранную справедливость, возвратить угнанных грабителями людей, скот и имущество. Однако кровная месть в прошлом все же была у алтайцев, и она получила свое отражение в их эпосе: кровная месть, так же как и грабеж, является основным мотивом действия отрицательных персонажей — врагов главного героя [75] Об этом см, ниже. стр. 371-373. 377-380, 415-416, 427-429. .

Тема борьбы с набегами злых ханов в алтайском эпосе теснейшим образом связана с исторической судьбой народов Алтая. Алтайские племена, раздираемые междоусобицей, вели многочисленные разорительные войны друг против друга. Находясь на путях «великого передвижения народов», на стыке больших государственных объединений, алтайцы в течение всей своей древней истории подвергались нашествию чужеземцев, от которых они избавились только после включения в состав Российского государства в XVIII в.

Эти нашествия наложили глубокий отпечаток на эпическое творчество алтайцев. Тема борьбы героя против набегов, видимо, давно стала неотъемлемой частью алтайских сказаний. Во всех сказаниях (в том числе и в записанных до революции) враг-грабитель уничтожает все дотла и уводит весь скот. «Обросшее мхами жилище разрушили, заназмившееся место разворочали. Белый скот погнали, народ выселяли» [76] Сказание «Алтай-Бучый»,— «Аносский оборник», стр. 12. .

В сказании «Кан-Толо», записанном от Н.У.Улагашева, говорится:

Это сделал Тельбен-Кара-хан, «у основания неба живущий» (т. е. живущий очень далеко, следовательно, враг чужеземный), прибывший специально с целью грабежа.

Вражеский хан уничтожает все и в сказании «Очы-Бала», записанном от А. Г. Калкина. Очы-Бала с сыном приезжает домой и видит:

Интересно, что если в описаниях прибытия ханов и борьбы героев против них много элементов традиционной сказочной фантастики, то картины разорения страны, характеристика кровожадности .нападающих ханов рисуются в эпосе весьма реалистическими красками. Ужасы нападения завоевателей, разорение страны глубоко запечатлевались в сознании народа и стали постоянным мотивом древнего эпоса. Но наряду с этим во всех сказаниях говорится, что жизнь вновь возвращается в запустевшие места, и Алтай вновь оживает. На его земле зарождается новая жизнь, более богатая и полнокровная, чем прежде. Обычно герой возвращает свой народ к жизни, победив врага и вернув все награбленное. Здесь, как видим, речь идет не о кровной мести, как это представлялось некоторым исследователям, а о героической борьбе с поработителями за жизнь народа и страны.

Картины возрождения жизни также не обходятся без сказочно-фантастических описаний. Вот как, например, описывается в сказании «Алтын-Мизе» зарождение новой жизни вместо уничтоженной.

Всевышний бог Юч-Курбустан спускает на землю божественных коней. Кони прежде всего создают «два равных дерева, называемые матерью. Они с густою листвою; под них не проникнет дождь. Зиму и лето листва не изменяется» (значит, сначала была создана величественная и благодатная природа Алтая). Затем конь Учкур-Конгур «лег и стал кататься: Алтай сделался полон скотом; в одном месте остановился, отряхнулся — сделались подданные» [80] «Аносский сборник», стр. 69. .

Такие картины, между прочим, говорят о том, что сюжеты о ханских набегах — это не привнесения нашего времени. Они возникли давно, вошли в плоть и кровь эпоса, обросли традиционными сказочно-фантастическими мотивами.