Джангар

Точно молитва, читаемая нараспев.

На средоточии мира, в кругу дерев,

Башня, увенчанная очиром, стоит,

Башня Богдо, сияя над миром, стоит,

Светится, точно марево, издалека.

Сказывают: уходит она в облака,

Точно картина красуется в небесах,

Краски меняются у тебя на глазах.

Средние все купола горят изнутри

Редкими раковинами цвета зари,

А десяти боковым даны куполам

Стены из камня с пламенем пополам.

Семьдесят тысяч как бы живых орлов

Десять наружных украсило куполов,

Кажется, что для полета выберут день.

Правая сторона поражает резьбой!

Наперегонки с тушканом бежит олень.

Слева посмотришь — возникнет перед тобой

Барса с гиеной увековеченный бой.

На расстоянии выстрела выстроен мост,

Сходный по цвету с отблеском северных звезд.

Прямо к порогу ведет он, а там, у дверей

Этой обители славных богатырей -

Каменные столпы величаво стоят,

Золотом блещут, слева и справа стоят.

Жизни доверив свои острию копья,

Страсти - стране посвятив, а Джангру - себя.

Богатыри, что клялись на священном мирде

Жить как один человек всегда и везде,

Оберегая родимый край от врагов,

В башне расселись,— семь необъятных кругов.

На снежно-белых девскирах*, повыше всех,

Локтем своим опершись на барсовый мех,

Джангар-нойон восседает, владыка племен.

Сзади посмотришь - сандалом колышется он,

Сбоку посмотришь - сияет он полной луной,

Круглой луной пятнадцатой ночи степной.

Спереди глянешь на Джангра Богдо, осмелев,-

Перед тобою возникнет алчущий лев.

Женщинами расчесанная коса

В блестках серебряных, как дождевая роса,

Тяжко легла на мощные мышцы спины,

Между которыми мог бы верблюд пройти

С кладью тяжелой - и не застрял бы в пути.

Волосы черные, сказочной толщины,

Джангром отпущенные в минувшем году,

Ханшей подстриженные в текущем году,

Уши прикрыли. Проняты мочки ушей

Парой серег, повисших у шеи стальной.

Зорче всевидящих кречетовых очей

Джангровы карие колдовские глаза:

Пламя в них вспыхивает и таится гроза.

Джангра усы - подобье орлиных крыл.

Если бы Джангар спину свою приоткрыл,

Мы бы увидели небожителей мощь.

Длинные копья мечет без промаха вождь,

Белой рукою мечет, а в ней скрещена

Львиная сила с бессмертной силой слона.

Облик Майдера сияет на светлом челе,

Облик Майдера, неведомого земле,-

Жизнь отдавали, чтоб на него взглянуть!

Серое сердце, прекрасную, ясную грудь,

Алую душу — недруги жаждут ее!—

Оберегает прославленное копье.

Было копье из тысячи свито стволов,

Сказывают: сердцевина его сплетена

Из роговых частей шестисот козлов,

И сухожилиями покрыта она

Целого стада меринов молодых —

Лысых, буланых, караковых и гнедых.

Верхняя часть — предметом соблазна была.

Были страшилищем душ ножи на древке,

А наконечника сталь — алмазной была,

И не застрял бы двугорбый верблюд в темляке!

В камне, стоящем у башни, зажато копье.

Это сандаловое в три обхвата копье

Всажено в белую глыбу на сто аршин

Так, что не всякий вытащит исполин.

Конь, на котором ездит страны властелин,

Первожеребой зачат кобылицею был,

Взятою из табуна чистокровных кобыл,

С гривами из камней драгоценных пород,

Первожеребых, без лысин и без пестрот...

Конь властелина достоин славы своей:

Не устает в тяжелых походах он,

Трижды проскачет вокруг державы своей,

Но и тогда не станет на отдых он.

Сказывают: у прославленного скакуна

Шея лебяжья, кара-куланья спина,

А величавая грудь — Алтаю равна.

Челка подобна мягким купавам речным;

Уши подобны кувшинным ручкам резным;

Очи пронзительней кречетовых очей;

Крепость резцов превосходит крепость клещей;

Сверлам подобны клыки — остры и сильны;

Перловый хвост переливчатый — дивной длины;

Редки шаги: копыта - державам земным

Гибель несут; Аранзалом зовут скакуна,

А коневодом, ухаживающим за ним,

Стал богатырь, именуемый Бор Мангна.

Богатыри пируют под сводом небес.

Над силачами — шелковый синий навес,

Чтобы их зноем не жгло, не мочило росой;

Мясом оленьим, благословенной арзой,

Джангром излюбленной, угощаются там,

Кто ни пришел бы — все насыщаются там.

Девушками, невестками окружена,

Рядом с Богдо восседает его жена,—

С великолепным закатом янтарным сходна,

С утренним солнышком лучезарным сходна.

Светом таким сияет владычицы взор,

Что вышивают при нем тончайший узор.

Если нечаянно в сторону табуна

Ханша прекрасная глянет — за табуном

Сможет табунщик следить и во мраке ночном.

И до того прекрасна владыки жена,

Что если на воду взор опустит она,

То сосчитаешь всех рыб на глубоком дне,

То замечаешь рожденье рыб в глубине.

В прелестноликом, в полтысячном круге ее,

Споря красою, сидят подруги ее,—

Славят красу несказанную ханской жены.

Косы ее не туго заплетены;

Голеней достигают токуги ее;

Шелковый пышен халат упругий ее;

Выкроен из неизвестной ткани халат;

На голове — убор золотой, говорят,

В целый косяк пятилетних коней ценой,

Вышитый жемчугом ханшей Уржин Бадмой;

Ноги обуты в прекрасные сапожки.

В мягкие, ярко-красные сапожки

Сказывают: за пошивку одних задков

Было заплачено сто золотых монет,

А за пошивку сафьяновых каблучков

Семьдесят было дано золотых монет.

Пары, подобной этим, на свете нет,—

Пять мастериц тачало годами их!

Люди, любующиеся следами их,

Платят за право осмотра пятьсот монет.

Люди, любующиеся на них самих,

Платят за это десятки тысяч монет.

Джангар насчитывал двадцать отважных лет

В те времена, как в жены красавицу взял.

Был семилетним тогда скакун Аранзал.

Ханы — владыки многих земель и морей —

В жены Богдо предлагали своих дочерей

Вместе с казной и мудрым советом своим,—

Не удостоил их Джангар ответом своим!

И приставали простые нойоны к нему

И дочерей предлагали в жены ему

Вместе с браздами земных и духовных дел,

Но богатырь и слушать их не хотел!

Девушки подходящей себе не сыскав,

В сторону запада, неизвестным путем

Джангар пустился на быстром Рыжке своем

Неба пониже, повыше коленчатых трав.

Долго нойон скитался в безводной степи,

Долго скакал в безлюдной, бесплодной степи,

Жаждой томим и сухим дыханьем жары,

Свесив на конскую гриву копье свое.

И на вершину взобравшись плешивой горы,

Он, опершись на сандаловое копье,

Обозревал обитателей чуждой земли.

Черное море заметил он издали,

В семьдесят месяцев быстрой езды шириной

Дыбилось, трескалось водяное стекло.