Саида Абанеева - Богов любимцы. Том 2

Танаис пересекла вымощенную граненым камнем площадь и вошла в открытые двери готического собора, откуда доносилась чарующая мелодия.

Заметив ее, музыкант прервал игру и посмотрел на нее почти враждебно.

– Простите, если помешала, – извинилась Танаис. – Но мне еще не доводилось слышать музыки прелестней.

– Говорите громче. Я плохо слышу, – надтреснутым голосом произнес музыкант, коренастый старик с взлохмаченной гривой седых волос.

– Возможно ли, чтоб человек, лишенный слуха, создавал такую музыку?

– Вы полагаете, что музыку сочиняют ушами? – с горькой усмешкой спросил музыкант. – Книги пишут руками, а картины – глазами?.. Возможно, так оно и есть. Но кто слушает такую музыку, кто читает такие книги, кто смотрит такие картины? Невежды и глупцы, ничего не смыслящие в искусстве… То, что ценители называют подлинным искусством, создается душой…

– Но также и слухом, и зрением, и руками. В противном случае творцу придется наслаждаться своим творением в одиночку.

– Я знал и знаю многих, которые не пожелали передать векам никакого материального воплощения своего вдохновения. Разве для слушателей поет соловей? И разве он озабочен тем, чтобы занести свои трели на нотную бумагу?

– Возможно, человечество ничего не потеряло от их чрезмерной скромности. Но не исключено, что, скрыв от людей плоды своего вдохновения, они обокрали человечество.

– Человечество не заметило потери, значит, оно ничего не потеряло… Искусство не способно изменить мир. Оно только может сделать его чуть менее отвратительным…

– Позвольте с вами не согласиться. Представьте себе, насколько бессмысленнее, кровавее и страшнее была бы история человечества, если бы не усилия художников! Чему, если не искусству, обязано человечество тем, что преступление, порок, всякого рода уродство внушают людям такое отвращение?

– Да кто вам это сказал? Как бы хороша ни была книга, картина, статуя или мелодия, люди, слегка повосторгавшись ею для приличия, продолжают предаваться всем мыслимым и немыслимым грехам и порокам.

– Уже и то хорошо, что искусство приучило людей стыдиться низменных страстей.

– И тем способствовало возникновению ханжества и лицемерия… И вы глубоко заблуждаетесь, если думаете, что цель искусства состоит в искоренении пороков и возвращении заблудших на путь истины. Это побочное явление, и совсем не обязательное.

– Я думаю, что с помощью искусства человечество пытается осмыслить себя и свое место в мире.

– И это второстепенно.

– Что же, по вашему мнению, главное?

– Постижение Бога через душу творца. Бог сотворил мир, и каждый человек, создающий собственный мир, в этом смысле уподобляется Богу.

– И в один прекрасный день убеждается, что созданный им мир начинает жить по своим собственным законам, совершенно выходя из воли создателя.

– Такова судьба любого творца. Я думаю, Бог, создавший человека и вдохнувший в него душу, не однажды поражался неразумности своих созданий, необъяснимости их поступков и бессмысленности речей.

– Что совсем не мешало Ему любить их.

– Потому что, как всякий творец, Он слишком много себя вложил в свои непутевые творения. В этом вообще заключается тайна всякой великой любви. Потому-то порой с такой безумной силой и любят недостойных, что слишком много своей души вкладывают в них…

– А разве сама любовь не является творением искусства? Снимите с нее покров тайны и чуда, в который облекли ее поэты, – и что увидите под ним? Простое и грубое стремление к плотским утехам – и ничего более. Но под влиянием искусства слепая страсть превратилась в одно из самых утонченных, изысканных и сложных чувств, присущих человеку.

– Искусство, безусловно, важная часть жизни. Но сама жизнь обязана своим возникновением тому, что вы называете слепой страстью.

– Возникновением – да. Но существованием она обязана искусству.

– Это точка зрения культурного человека. К сожалению, она имеет слишком мало сторонников.

– Так не в том ли цель искусства, чтоб их стало больше?

– Единственная цель искусства – самовыражение творца.

– Но творец может быть и безнравствен.

– Творец всегда безнравствен. Слава Богу, в искусстве имеет значение только степень таланта художника, но не степень его нравственности.

– Вы полагаете, что человек, лишенный нравственного чувства, может создать что-либо ценное в области искусства?

– Бог безнравствен. Но это совсем не помешало Ему сотворить мир.

– Бог не может быть безнравствен.

– Еще как может! Или вы полагаете, что предписания морали, священные для твари, священны также и для Творца? Вы никогда не пытались написать картину голубой и розовой краской? И не советую пытаться. Все равно ничего не выйдет. Грязь не бывает цвета зари и лазури.

– Но и заря не бывает цвета грязи. Если, конечно, не отражается в луже.

– А вы полагаете, что только незамутненные источники имеют право отражать в себе зарю?

– Слава Богу, заря существует независимо от того, в чем она отражается. И каждый волен сам выбирать, смотреть ли ему на зарю, на ее отражение в прозрачном источнике или на ее отражение в грязной луже. Это дело личного вкуса. А о вкусах, как известно, не спорят.

– Вопрос стоял так: способен ли человек, ущербный в нравственном отношении, создать что-либо ценное в области искусства? Я убежден, что только ущербный человек на это и способен. Чувство собственной неполноценности, воспаленное самолюбие, потребность осмыслить причины своей ущербности побуждают его к творчеству. Так называемый нормальный человек в принципе не может быть творцом, ибо он реализует себя в повседневной жизни и у него не возникает потребности пересоздать себя и свою жизнь в области фантазии. Ему не дано постичь порок изнутри, а значит не дано убедительно изобразить его. Поэтому даже грязь на его полотнах будет нежно-розового цвета. Это забавно. Но это – не искусство.

– Почему вы так упорно стоите на испорченности всех творцов?

– Потому что однажды я заглянул в глубину своей души – и ужаснулся тому, что там увидел… И именно в этот день я родился как музыкант…

– Но ваша музыка звучала как гимн красоте и величию человека…

– Вы действительно считаете, что для человека порочного недоступно понимание прекрасного? А я скажу на это, что небо лучше всего видно из бездны, и падший ангел больше Бога знает о рае… Знаете, в чем причина? Порок есть отклонение от нормы, а добродетель – строгое соответствие ее требованиям. Поскольку гений также является отклонением от нормы, в этом он смыкается с пороком… Гений, строго говоря, безразличен к добру и злу. Он осмысливает, а не оценивает. И великий грех более занимает его воображение, чем мелочная добродетель. Согласитесь, что Сатана более достойный изображения предмет, чем второразрядный ангел… А добродетель и порок оставим нормальным людям… Нехорошо отнимать у детей игрушки. Пусть их забавляются…