Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

Какъ было не подняться помѣщичьимъ крестьянамъ, если они, готовые удовольствоваться самымъ малымъ, узнавали, что ихъ жалуютъ «древнимъ крестомъ и молитвою, головами и бородами, вольностію и свободою»; превращаютъ въ «вѣчныхъ казаковъ», свободныхъ отъ рекрутчины и податей; что земельныя, лѣсныя и сѣнокосныя угодья, рыбныя ловли, соляныя озёра предоставляются въ ихъ пользованіе, безъ покупки и безъ оброку?

3) Бунтъ. Пугачёвъ появился на Уралѣ, назвавшись императоромъ Петромъ III; сначала схваченный и приговорённый къ тѣлесному наказанію и ссылкѣ въ Пелымъ, онъ успѣлъ бѣжать (весною 1773 г.) и осенью, создавъ «императорскій» дворъ, поднялъ всё Зауралье, осадилъ Оренбургъ, захватилъ Самару (1773, декабрь). Оренбургъ удалось освободить (1774, мартъ), но броженіе перебросилось на правый берегъ Волги; мятежники взяли и сожгли Казань; выпустили изъ тюремъ колодниковъ; отъ Казани до Москвы всюду поднялись крестьяне, цѣлыми деревнями приставали къ мятежникамъ, избивая помѣщиковъ и ихъ семьи. Неспокойно стало въ самой Москвѣ. Пугачёвъ уже собирался идти на неё. Пожаръ принималъ всё бо́льшіе и бо́льшіе размѣры и охватилъ чуть не всю восточную половину Европейской Россіи, всюду ознаменовывая себя необычайными жестокостями. Долго накипавшая злоба крестьянъ нашла себѣ выходъ. Пугачёвъ призывалъ къ полному истребленію дворянъ: «руби столбы, заборы повалятся», и столбы рубились безъ пощады; въ одномъ городѣ Саранскѣ было повѣшено сбѣжавшихся туда изъ уѣзда 300 дворянъ-помѣшиковъ.

«Новое общественное зданіе должно было покоиться на совершенно иныхъ устояхъ; въ нёмъ всѣ должны были быть равны, господамъ въ нёмъ не было мѣста. Ихъ слѣдовало истребить, не только тѣхъ, которые дурно обращались со своими крестьянами, но всѣхъ безъ разбора: ихъ не всегда даже и спрашивали, желаютъ ли они признать новый порядокъ и присягнуть Пугачёву. Что при убійствѣ дворянъ имѣлось въ виду именно истребленіе этого сословія, видно изъ значительнаго количества убитыхъ дѣтей, которыя, разумѣется, не могли ещё ни провиниться въ притѣсненіи крестьянъ, ни отказаться отъ признанія власти новаго государя» (Семевскій).

Положеніе правительства было очень затруднительно. Справиться съ мятежомъ было не легко ещё и потому, что въ ту пору Россія вела войну съ Турціей и почти всѣ войска находились на южномъ фронтѣ. Въ эти критическія минуты имп. Екатерина назначила для борьбы съ Пугачёвымъ Петра Ив. Панина, снабдивъ его самыми широкими полномочіями. Выборъ оказался удачнымъ. Подъ Царицыномъ мятежникамъ нанесёнъ былъ рѣшительный ударь (1774, августъ), и мятежъ сталъ утихать. 14 сентября Пугачёва схватили, а 10 января 1775 г. въ Москвѣ онъ сложилъ свою голову на плахѣ.

Пугачёвщина была усмирена; и если жестоко было возмущеніе, то жестока была и расправа. Всѣ, кто убивалъ чиновниковъ и помѣщиковъ или кто выдавалъ ихъ, были казнены; иныхъ колесовали или вѣшали за ребро; сообщниковъ жестоко сѣкли плетьми; въ селеніяхъ, гдѣ коноводы успѣвали скрыться, вѣшали по жребію третьяго, а остальныхъ взрослыхъ пороли плетьми; кнутомъ сѣкли даже шестидесятилѣтнихъ стариковъ, и притомъ ещё отрѣзывали часть уха.

Это были мѣры правительственныя; но «крѣпостныхъ, виновныхъ въ возстаніи, наказывали и по желанію господъ; помѣщики, не жившіе въ деревняхъ, писали даже довѣренности, уполномачивая знакомыхъ ходатайствовать, чтобы ихъ провинившихся крестьянъ наказывали кнутомъ и плетьми, рѣзали имъ уши, а наиболѣе преступныхъ казнили смертію. У народа осталась въ памяти барская расправа послѣ Пугачёвщины, и онъ олицетворилъ её въ разсказѣ о томъ, какъ помѣщикъ вѣшалъ двороваго: верёвка три раза обрывалась, и баринъ всё-таки не помиловалъ своего крѣпостного» (Семевскій).

13. Внѣшняя политика Россіи въ XVIII в.

1) Общія указанія. Ништадтскій миръ благополучно разрѣшилъ одну изъ трёхъ главнѣйшихъ задачъ во внѣшней политикѣ Россіи — обезпечилъ ей господство на Балтійскомъ морѣ; на очереди оставались двѣ остальныхъ: польская и черноморская. Но, окончательно войдя въ семью европейскихъ народовъ, Россія вынуждена была рѣшать эти задачи въ обстановкѣ уже иной: въ прямой зависимости отъ общаго положенія политическихъ дѣлъ въ Европѣ, а положеніе это въ XVIII в. опредѣлялось: а) соперничествомъ Франціи: на сушѣ — съ Германіей, на морѣ — съ Англіей — и б) соперничествомъ Пруссіи съ Австріей за гегемонію въ предѣлахъ Германской имперіи. Обойти эти два фактора въ своей политической жизни Россія не могла, и отъ искусства ея государственныхъ дѣятелей, отъ ихъ пониманія здравыхъ національныхъ интересовъ зависѣло, будетъ ли указанная обстановка использована къ выгодѣ страны, или, наоборотъ, она затормозитъ, исказитъ русское дѣло.

2) Польская война 1733—1734 гг. Вѣчный миръ съ поляками (1686), а потомъ совмѣстная борьба съ Августомъ II противъ Карла XII открыли широкій доступъ русскому вліянію въ Польшѣ (избраніе Августа II королёмъ польскимъ, 1697; изгнаніе изъ Польши его соперника, короля Станислава Лещинскаго, послѣ Полтавской побѣды); здѣсь Россія столкнулась съ вліяніемъ французскимъ, что неизбѣжно привело её къ сближенію съ Австріей, тѣмъ болѣе что и у Австріи и у Россіи былъ общій врагъ — турки, всегда находившіе себѣ поддержку во французской дипломатіи. Вотъ почему попытка Петра В. сблизиться съ Франціей (поѣздка его въ Парижъ, 1717; проектъ выдачи дочери Елизаветы, будущей императрицы, за Людовика XV) кончилась ничѣмъ. Послѣ смерти Петра сближеніе съ Австріей получило болѣе осязательную форму: 6 августа 1726 г. съ нею заключёнъ былъ формальный союзъ. Въ 1733 г. Австрія и Россія совмѣстно посадили на польскій престолъ по смерти Августа II сына его, курфирста саксонскаго (Августа III), преодолѣвъ и на этотъ разъ французскія домогательства: старый претендентъ на польскую корону, Лещинскій, явился было въ Польшу, но былъ осаждёнъ въ Данцигѣ русскими войсками и вынужденъ бѣжать, послѣ чего сдался и Данцигъ (Миниху).

3) Курляндскій вопросъ. Вообще вліяніе Россіи въ Польшѣ послѣ смерти Петра В. не ослабѣвало; направленіе, данное имъ русской политикѣ въ Польскомъ вопросѣ, было настолько воспринято и окрѣпло въ сознаніи русскихъ людей, что отъ него не уклонялись даже въ тѣхъ случаяхъ, когда руководящимъ стимуломъ являлись соображенія не государственныя, а чисто личныя: Меншиковъ, разстроившій бракъ Морица Саксонскаго съ вдовствующей герцогиней курляндской Анной Іоанновной (1727), такъ какъ самъ домогался стать герцогомъ, дѣйствовалъ согласно русскимъ интересамъ, потому что для Россіи было выгоднѣе не допускать въ Курляндіи посторонняго вліянія. Точно такъ же и въ 1737 г. Россіи, посадившей силою штыковъ въ Митавѣ курляндскимъ герцогомъ Вирона, честолюбиваго временщика, было выгоднѣе имѣть тамъ своего ставленника, къ тому же русскаго подданнаго, чѣмъ кого иного. Съ этой поры русскія войска постоянно находились въ Курляндіи, постепенно подготовляя ея присоединеніе къ имперіи. Недаромъ Екатерина II, ставъ императрицей, нашла полезнѣе, съ помощью тоже русской военной силы, вторично передать власть надъ герцогствомъ Бирону, чѣмъ допустить саксонскаго или голштинскаго принца.