Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

6. Ново-Базарскій пашалыкъ отдѣлялъ узкой полосою Сербію отъ Черногоріи; чтобы помѣшать имъ въ будущемъ слиться территоріально, тамъ расположенъ былъ австрійскій гарнизонъ.

Разница между Санъ-Стефанскимъ договоромъ и Берлинскимъ была разительная: вмѣшательство европейскихъ державъ остановило освобожденіе болгаръ на полдорогѣ. Австрія, враждебная одинаково Россіи и сербамъ съ болгарами, заняла на Балканскомъ полуостровѣ положеніе, открывавшее ей, безъ всякихъ жертвъ съ ея стороны, реальныя возможности не только вредить молодымъ славянскимъ государствамъ, но и получить надъ ними опасную гегемонію. Русское общество и правительство начинало войну съ тайною надеждою, освобождая болгаръ, освободить также и Св. Софію, возстановивъ на ней православный крестъ и этимъ осуществить давнюю мечту русскаго народа; между тѣмъ появленіе англійской эскадры въ Мраморномъ морѣ съ явно враждебными намѣреніями вконецъ разбило эти надежды и лишило побѣдоносную армію даже заслуженныхъ лавровъ: нравственнаго удовлетворенія — пройтись съ развёрнутыми знамёнами и музыкой по улицамъ Стамбула и если не занять ихъ навсегда, то хотя бы только «прибить щитъ Олега ко вратамъ Царяграда». Разочарованіе было большое — вѣдь въ будущемъ, значитъ, снова придётся начинать ту же работу!

Русская дипломатія, въ противоположность русской арміи, оказалась не на высотѣ своего положенія. Вина была не столько въ личностяхъ (министерствомъ иностранныхъ дѣлъ управлялъ канцлеръ князь А. М. Горчаковъ), сколько въ тѣхъ основа­ніяхъ, на какихъ строилась наша международная политика. Имп. Александръ II, подобно отцу, слишкомъ много удѣлялъ мѣста личнымъ и семейнымъ отношеніямъ, полагался на нихъ больше, чѣмъ слѣдовало. Ещё со времёнъ Петра Великаго русскій царствующій домъ сталъ заключать браки и роднился съ нѣмецкими царствующими фамиліями, и это въ значительной степени опредѣлило характеръ и направленіе нашей политики. Родство, личная дружба и традиціи предыдущаго царствованія связывали Александра II съ императоромъ Вильгельмомъ. Послѣдній, правда, платилъ ему тѣмъ же и считалъ своимъ нравственнымъ долгомъ помнить объ услугѣ, оказанной ему Россіею въ 1870 году, во время франко-прусской войны; но Пруссіей къ концу царствованія Александра II управлялъ въ дѣйствительности не Вильгельмъ, въ ту пору уже дряхлый, безвольный старикъ (род. въ 1787 г.), а его канцлеръ, князь Бисмаркъ, первоклассный дипломатъ, выдающійся государственный умъ. Бисмаркъ искусно использовалъ русскую дружбу, но теперь, когда Пруссія стала во главѣ сильной объединённой Германіи, соперничество Австріи и Англіи съ Россіей было ему на руку; онъ сознательно толкалъ австрійцевъ на Востокъ, на Балканскій полуостровъ, предупреждая этимъ возможность соглашенія ея съ Россіей, и настоялъ передъ Вильгельмомъ на заключеніи тайнаго съ ними союза, направленнаго противъ Россіи (1879, 7 окт.). Александръ II такъ и умеръ въ убѣжденіи незыблемости прусской дружбы. Но обманъ не могъ долго продолжаться и предуказалъ русской дипломатіи новые пути: при преемникѣ Александра II вмѣсто дружбы мы стали искать общности государственныхъ интересовъ и нашли её въ союзѣ съ Франціей.

XI. Общество и Правительство

Духъ освобожденія, которымъ, особенно въ первое десятилѣтіе, овѣяны почти всѣ правительственныя мѣропріятія Александрова царствованія; довѣріе, оказанное обществу, влили въ русскую жизнь живую струю съ новымъ содержаніемъ. На царствованіи имп. Александра II болѣе, чѣмъ на какомъ иномъ, отразилась творческая работа обѣихъ силъ: правительства и передовыхъ культурныхъ слоёвъ общества («интеллигенціи»). При Николаѣ I активно работалъ одинъ лишь правящій классъ, интеллигенція же обречена была на роль безгласной, пассивной зрительницы — теперь къ работѣ на общую пользу государства призваны были также и общественныя силы (земство, города, судъ, печать, общественныя организаціи). Сначала правительство и общество согласно шли рука объ руку, но потомъ пути ихъ стали расходиться, и вскорѣ между ними выросла страшная пропасть, приведшая въ конечномъ результатѣ къ насильственному перевороту.

Переворотъ вызвало не одно расхожденіе этихъ двухъ силъ: та и другая разошлись ещё и съ Россіей, съ самимъ народомъ, оторвались отъ его духовной жизни. Міросозерцаніе народной массы оставалось и для правительства, и для интеллигенціи скрытымъ за семью печатями, хотя они и думали, что дѣйствуютъ каждая во имя этой массы, идутъ навстрѣчу ея потребностямъ и желаніямъ. Со времени Петра В. правящій классъ усиленно глядѣлъ въ «окно въ Европу» и недостаточно оборачивался назадъ, рѣдко озирался вокругъ себя; бюрократическій же, чиновный міръ глухой стѣною отдѣлилъ верховную власть отъ толщи народной. Не менѣе оторванно отъ послѣдней жила и русская интеллигенція, пополнявшаяся почти исключительно (особенно до времёнъ Александра II) изъ дворянскихъ слоёвъ. Жалованная грамота 1785 года и крѣпостное право, создавъ дворянству привилегированное положеніе, воздвигли между нимъ и толщей народной такую же, по существу, высокую стѣну, и преодолѣть её оказалось не по силамъ даже наиболѣе культурнымъ слоямъ, тѣмъ болѣе что и они, эти культурные слои, искали своихъ директивъ чаще всего тоже на сторонѣ, за пресловутымъ «окномъ», не всегда разбираясь, что изъ тамошняго соотвѣтствовало складу русскаго ума и что шло вразрѣзъ съ его міросозерцаніемъ и жизненными устоями. Три основныхъ силы, отъ которыхъ зависѣло направленіе русской жизни, всё ея будущее: правительство, интеллигенція и народъ, — оставались чуждыми одна другой, дѣйствовали вразбродъ, безъ взаимнаго пониманія и, слѣдовательно, безъ возможности найти общую дорогу.

Царствованіе имп. Александра II, особенно первое десятилѣтіе, тѣмъ и знаменательно, что сумѣло пробить широкую брешь въ стѣнѣ, создало возможность взаимнаго пониманія, совмѣстной плодотворной работы; но добрый починъ не нашёлъ продолженія, дѣло не было доведено до конца, — наоборотъ, стѣну снова возстановили, и это фатально привело Россію къ трагедіи 1917 года. Но за Александромъ II навѣки останется великая заслуга намѣтить условія и указать тотъ путь, единственно способный вывести великій народъ на надлежащую дорогу, давъ ему возможность опознать свои духовныя силы, обезпечить необходимый просторъ его національному творчеству и равноправное мѣсто среди другихъ культурныхъ народовъ.

1. 1855. Первые шаги правительства, показавшіе его желаніе смѣнить прежнее недовѣріе къ обществу готовностью пойти навстрѣчу его желаніямъ, предоставить ему больше свободы, какъ въ дѣйствіяхъ, такъ и въ публичномъ выраженіи своихъ мыслей, выразились въ облегченіи положенія печати. Было разрѣшено изданіе двухъ новыхъ журналовъ («Русскій Вѣстникъ» и «Русская Бесѣда»). Это были первые журналы послѣ смерти Николая I, которые могли обсуждать вопросы политической жизни, высказывать о нихъ свои мнѣнія и знакомить съ ними читателей въ самостоятельной передачѣ, а не путёмъ, какъ раньше, перепечатки изъ тѣхъ четырёхъ газетъ, которымъ дозволено было имѣть политическій отдѣлъ («Сѣверная Пчела», «Русскій Инвалидъ», «С.-Петербургскія Вѣдомости», «Московскія Вѣдомости»).