Евгений Шмурло - Исторiя Россiи 862—1917 [старая орфография]

Къ манифесту былъ приложенъ всеподданнѣйшій докладъ графа Витте, своего рода дополненіе и дальнѣйшее развитіе идей манифеста. Такое значеніе докладу придавала помѣта на нёмъ государя: «Принять къ руководству». «Волненіе, охватившее разнообразные слои русскаго общества», — говорилось въ докладѣ, — «не можетъ быть разсматриваемо какъ слѣдствіе частичныхъ несовершенствъ государственнаго и соціальнаго устроенія или только какъ результатъ организованныхъ дѣйствій крайнихъ партій. Корни этого волненія, несомнѣнно, лежатъ глубже. Они — въ нарушенномъ равновѣсіи между идейными стремленіями русскаго мыслящаго общества и внѣшними формами его жизни. Россія переросла форму существующаго строя. Она стремится къ строю правовому на основѣ гражданской свободы. Первую задачу правительства должно составлять стремленіе къ осуществленію теперь же, впредь до законодательной санкціи черезъ Государственную Думу, основныхъ элементовъ правового строя: свободы печати, совѣсти, собраній, союзовъ и личной неприкосновенности».

Манифестъ 17 октября сталъ краеугольнымъ камнемъ новаго государственнаго строя, открылъ новую эру въ русской жизни. Ближайшимъ его слѣдствіемъ было изданіе новаго избирательнаго закона (1909, 11 дек.) и новаго Положенія о Государственной Думѣ (1906, 20 февр.). Согласно этому послѣднему Дума изъ прежняго совѣщательнаго органа становилась учрежденіемъ законодательнымъ съ рѣшающимъ голосомъ. Всякій законопроектъ получалъ силу закона лишь съ одобренія Думы и Государственнаго Совѣта, который, въ свою очередь, былъ реформированъ: кромѣ лицъ по назначенію (изъ каковыхъ онъ состоялъ раньше), въ него вошли теперь ещё выборные члены: отъ духовенства, дворянства, губернскихъ земскихъ собраній и представители науки (Академія Наукъ, университеты), торговли и промышленности. Такимъ образомъ, на утвержденіе государю подносились лишь законы, одобренные обѣими палатами; отвергнутый Думою или Совѣтомъ проектъ дальнѣйшаго движенія имѣть не могъ. Кромѣ того, Дума получила право бюджетной иниціативы, право утверждать или не утверждать бюджетъ (за исключеніемъ, впрочемъ, нѣкоторыхъ его отдѣловъ).

VII. Послѣдніе годы царствованія. 1906—1917

Новая конституція вошла въ силу съ открытіемъ Государственной Думы и началомъ ея работъ (1906, 27 апр.). Но она не внесла въ жизнь страны надлежащаго успокоенія. Около трона не было недостатка въ элементахъ, враждебныхъ новому порядку, — это были почти безъ исключенія всѣ тѣ, кто и раньше являлся ближайшими совѣтниками и сотрудниками государя, — и ихъ совѣты сводились къ тому, чтобы, насколько возможно, парализовать силу новаго закона и свести на нѣтъ права, дарованныя Думѣ. Эти совѣты выслушивались тѣмъ охотнѣе, чѣмъ труднѣе было верховной власти примириться съ новымъ порядкомъ: всѣ чувствовали и понимали, а государь отчётливѣе и болѣзненнѣе, чѣмъ кто-либо иной, что конституція въ дѣйствительности была не «дарована», а вырвана изъ его рукъ и навязана ему.

Съ другой стороны, побѣдители не довольствовались достигнутымъ, хотѣли сразу и полностью осуществить свои желанія; среди нихъ было не мало такихъ, которые неумѣренно пользовались своею побѣдою, спѣшили сорвать плодъ раньше, чѣмъ онъ успѣлъ созрѣть, забывая мудрое правило, путёмъ долгаго опыта выработанное старыми конституціонными государствами (Древній Римъ, Англія, С.-А. Штаты): «Чѣмъ медленнѣе созрѣваютъ государственныя учрежденія, тѣмъ они прочнѣе и долговѣчнѣе».

Такимъ образомъ, обѣ стороны немало тормозили нормальный ходъ дѣятельности Государственной Думы. Одни не сумѣли понять, что пробилъ рѣшительный часъ, когда надлежало разстаться со старымъ, что стараго больше не вернёшь и что потому всякая попытка задержать естественный ходъ событій поведётъ лишь къ новому разладу и новымъ волненіямъ; другіе же не сумѣли понять, что ещё не настало время для полнаго осуществленія ихъ идеаловъ, что одного завоеванія ещё недостаточно: чѣмъ рѣзче скачокъ, чѣмъ больнѣе для побѣждённаго переходъ къ новому положенію, тѣмъ труднѣе ему сжиться съ нимъ, тѣмъ скорѣе надо будетъ ожидать съ его стороны сопротивленія: возстаютъ вѣдь и побѣждённые! И что поэтому въ интересахъ самого побѣдителя облегчить противнику примиреніе съ утраченнымъ. Тѣ и другіе пошли по ложной дорогѣ: одни забыли о принятыхъ на себя обязательствахъ, другіе — о предѣлахъ предоставленныхъ имъ правъ. Поэтому каждая сторона имѣла основаніе обвинять противную въ нарушеніи установленнаго соглашенія.

Вслѣдствіе этого общая работа Государственной Думы съ правительствомъ съ самаго же начала пошла недружно. Члены Думы избирались на 5 лѣтъ; но Дума перваго созыва была распущена уже на третій мѣсяцъ (27 апр. — 8 іюля). Новые выборы не оправдали расчётовъ правительства: Вторая Дума оказалась настроенною ещё враждебнѣе и тоже была скоро распущена (1907, 20 февр. — 3 іюня). Опасаясь, какъ бы третьи выборы не явились повтореніемъ прежнихъ, правительство, распустивъ Вторую Думу, издало въ отступленіе отъ дѣйствующихъ законовъ, безъ согласія Думы и Государственнаго Совѣта новый избирательный законъ, давшій большія преимущества дворянству и лицамъ съ высокимъ имущественнымъ цензомъ (1907, 3 іюня).

На этотъ разъ Третья Дума просуществовала положенное ей число (пять) лѣтъ; но ей недоставало того авторитета, какимъ пользовались первыя двѣ; волненія, политическія убійства не прекращались. Одни винили правительство въ томъ, что оно тормозитъ нормальную работу Думы, другіе, наоборотъ, считали самую Думу и элементы, находившіе въ ней поддержку, причиною тревожнаго положенія въ странѣ.

Такъ продолжалось до той поры, когда возгорѣлась Міровая война (1914, 19 іюля). Россіи она была навязана. Опасность, грозившая родинѣ, вызвала горячій взрывъ патріотизма; весь народъ, безъ различія партій, всѣ слои общества съ Думою во главѣ восторженно сплотились вокругъ своего государя. Къ сожалѣнію, этотъ взрывъ былъ минутный; единеніе народа съ престоломъ продолжалось не долго.

Вначалѣ военныя дѣйствія складывались благопріятно для русскаго оружія; быстро завоёвана была значительная часть Галиціи; передовые отряды доходили вплоть до Кракова; даже гибель двухъ корпусовъ въ Мазурскихъ болотахъ на прусскомъ театрѣ войны не осталась безплодною: наша диверсія въ Восточную Пруссію отвлекла туда часть нѣмецкихъ силъ съ Западнаго фронта и, раздробивъ ихъ, помѣшала нѣмцамъ овладѣть Парижемъ. Но уже весною 1915 года недостатокъ въ вооруженіи и боевыхъ снарядахъ вынудилъ русскія войска покинуть Галицію, сведя на нѣтъ громадныя жертвы, принесённыя для ея завоеванія. Недостатокъ въ снарядахъ ощущался тогда всѣми: онъ тормозилъ военныя дѣйствія одинаково и нашихъ союзниковъ, и нашихъ враговъ — никто изъ воюющихъ не предвидѣлъ, какіе громадные размѣры приметъ война; но это соображеніе не могло ослабить горечь сознанія, что войскамъ приходится зачастую при отступленіи отбиваться чуть не однимъ холоднымъ оружіемъ; что въ отвѣтъ на ураганный огонь непріятеля, на сотню вражескихъ выстрѣловъ, наши батареи могли выпускать всего одинъ-два заряда. Къ тому же и союзники, и враги легче и быстрѣй справились съ этимъ горемъ, у насъ же, помимо всего, открылись ещё большіе непорядки и упущенія въ организаціи тыла арміи и — что особенно смутило умы — преступныя дѣйствія въ руководящихъ сферахъ (военное министерство). Вслѣдствіе этого довѣріе къ правительству снова и уже окончательно было подорвано, разладъ проявился съ прежнею силой. Критика и осужденіе дѣлались сперва втихомолку, затѣмъ громче и громче; правительство стали обвинять въ явной неспособности, въ неумѣньи и непониманіи того, что надлежало дѣлать. Наконецъ по всей странѣ глухо полетѣло страшное слово «измѣна». Подъ настойчивымъ давленіемъ общественнаго мнѣнія правительство вынуждено было привлечь земскихъ и городскихъ дѣятелей къ совмѣстной работѣ по снаряженію арміи, заготовленію продовольствія и подачѣ медицинской помощи раненымъ; но, сдѣлавъ эту уступку, оно старалось, насколько могло, сузить кругъ ихъ дѣятельности, изъ опасенія, какъ бы власть совсѣмъ не ускользнула изъ его рукъ. Дѣло отъ этого тормозилось, а народное недовольство усилилось до опасныхъ и грозныхъ размѣровъ. Глухое броженіе перешло наконецъ въ открытый ропотъ. Продолжавшіяся неудачи на войнѣ давали ему новую пищу: послѣ Галиціи непріятель вытѣснилъ насъ изъ Польши и вторгся въ коренныя русскія земли: Полѣсье, Волынь и Литву. Горючій матеріалъ быстро накапливался, и достаточно было неосторожной искры, чтобы зажечь его страшнымъ пожаромъ.