Антон Еганов - Реальность фантастики 2008 №10-11(062-063)

чало бы, по меньшей мере, странно. В общем, финальная речь топталась в

смятении на «квиритах» и дальше отнюдь не спешила.

Хотелось, конечно, перед долгожданным свиданием с Бессмертными

подвести красноречивый итог славной своей жизни. Перечислить, опуская

ненужные подробности, что за эти пятьдесят шесть консульств успелось, а

что — нет. Последнее, конечно же, исключительно по вине гнусных и бесп!

ринципных заговорщиков. Вот только опыт подсказывал: развить предсме!

ртную мысль до столь необозримых пределов гнусные и беспринципные за!

говорщики попросту не позволят…

В тот самый момент, когда я мучительно выбирал между одинаково глупы!

ми продолжениями вроде «На глазах ваших преступно лишают жизни лучше!

го из граждан…» и «Кровь римская взывает о народном мщении…», шум за за!

навеской разогнал и так немногочисленные мысли к плутоновой матери.

Я потащил было на свет юпитеров маску гнева и ярости — кто, мол, сме!

ет отвлекать диктатора Цезаря от громадья державных размышлений? И

тут же опознал, кто. По голосу, а еще скорее — по обостренной витиеватос!

ти речи.

Так сплетать слова в гордиевы узлы предложений мог в Городе только

один человек. Я скомандовал нубийцам остановиться и откинул занавеску.

— Вечного тебе благоденствия и здоровья, о Ареса сын и Афродиты прав!

нук, коего ратная и державная слава уж воспарили к наивысшей из вер!

шин — олимпийской, и коего бесстрашные дерзанья и свершения превзош!

ли давно знатнейшие из подвигов, сотворенных смертными с самого того

дня, как Пирра и Девкалион тяжкими трудами своими возвратили к обнов!

ленной жизни сгинувшее было безвозвратно в пучине наказующих вод че!

ловечество!.. — на поставленном выдохе продекламировал Артемидор

Книдский, эллин!эмигрант и знаток литературы, автор эпически многос!

ловных поэм «Нумиторика» и «Апология Девятого Сфинкса» и первый ак!

тер собственного театра; воздвигся над мостовой он в характерной позе, ре!

комендуемой театральными трактатами для произнесения финального мо!

нолога. — Уделишь ли, о мудростью сравнимый лишь с Зевесом, горстку го!

сударственных своих мгновений, каждое из коих драгоценнее сотни моих

жизней, ничтожному сочинителю, коего смиренные сандалии не смеют да!

же топтать пыль перед калигами того, который…

29

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

Он был давним моим осведомителем — одним из первых, со времен на!

чального моего консульства. Впрочем, встав в Городе более!менее крепко

на ноги, я почти перестал его использовать. А в эту интригу — так вообще

вовлек людишек исключительно безликих и безымянных. К которым Арте!

мидор, с дребезжащей его славой актера, стихотворца и лихого кутилы, от!

нюдь не принадлежал.

— Привет и тебе, о светоч и надежда Мельпомены, Талии, а равно и По!

лигимнии с Эрато, — в тон ему ответствовал я. — Диктатор Цезарь, коего…

коим… тьфу! Словом, внимаю тебе, о первый из живущих ныне трагиков и

стихотворцев, Артемидор из Книда!

На лице его растянулась глуповатая улыбка, и сделалось оно похожим на

маску, символизирующую комедию. Вот бы поглядеть, какое выражение на!

рисовалось бы на его лице, доведись ему видеть все то, что не раз и не два

вытворяли мы с женой его Ифигенией! Мне ужасно вдруг захотелось ему

рассказать, как овладел я знойной его супругой в первый, но отнюдь не в по!

следний раз — как раз в момент, когда он публично декламировал бесконеч!

ную свою «Апологию». Поведать в подробностях, как громко и протяжно она

стонала в ответ на мои старания и как умело оказала одну изысканную гре!

ческую ласку, которую многие римские матроны проделывать стыдятся…

— Соблаговоли же, о справедливейший из правителей, принять у скром!

ного пиита из Эллады сей папирус, и всенепременно изволь прочесть его до

прибытия своего в курию Помпея. И коли сочтешь содержимое сего свитка

достойным царственного своего внимания, заклинаю тебя всеми Бессмерт!

ными, Олимп населяющими, в особенности же Аресом славным, железо!

носным твоим покровителем, а также Великим Ромулом, власть коего ты

по единственно верному праву унаследовал: не позабудь в каждодневных

трудах возблагодарить Артемидора Книдского, коему…

— Как же тебя возблагодарить, о Артемидор из Книда, велеречивейший

из эллинов? — прервал я причудливые меандры и лабиринты его словес.

— Ты ведаешь, несомненно, о наимилостивейший к искусству и людям, его сотворяющим, что именно бесценнее для меня злата, серебра и всевоз!

можных каменьев, пылающих в объятьях солнечных подобно тому, как вос!

пылала колесница Фаэтонова от молнии Зевесовой. Театр, и лишь театр

один, для неискусного лицедея из Книда — и злато, и серебро, и пылкие ка!

менья. Повели же высочайшим эдиктом своим, сочтешь коли труд сей при!

несшим пользу тебе и государству, продолжить лицензию, дозволяющую

театру, мною возглавляемому, и далее радовать неприхотливыми трагедия!

ми гордых квиритов, коей действие истекает в календы месяца, именем наз!

ванного Майи, в травы и злаки жизнь вдыхающей, коя…

Я принял у него свиток. По толщине судя, в нем помещалась новая его

трагедия — актах в пяти, с пародом, эксодом и эпилогом.

— Считай, что театр твой может лицедействовать в Городе до… до гречес!

ких календ! — сегодня я запросто мог обещать ему хоть консульскую

власть.

30

АНТОН ЕГАНОВ

АЛЕКСАНДРОВА ПЕЧАТЬ

— Благодарю тебя, о щедрейший из покровителей муз, кои…, …коим...,

…коему…

Я задернул перед аттическим его носом занавеску и скомандовал нубий!

цам трогать. Примостился на подушках и развернул свиток.

«Довожу до сведения твоего, о заботливейший из отцов отечества, дланью Бессмертных Городу врученный диктатор Цезарь, что крови

царственной алчущие изменщики, количеством двадцать три, а имен!

но…». Далее Артемидор тем же эсхило!софокловским штилем, обильно

инкрустировав узорчатую свою речь всевозможными «коими», «коих» и

«уж воспарили», излагал все подробности сенатского заговора. Заверша!

ли опус убийственные, как Геркулесова палица, проклятия на главы заго!

ворщиков и столь ветвистая здравица Бессмертным, что только Они и

могли продраться чрез нее до конца.

…Ты ожидал иного, о до небес восхваленный устами сего сладкоречивца

Цезарь? Услугу за услугу — на том сладким речам и конец. И где денется

преданность и любовь к диктатору — покровителю столь диковинной в су!

ровом Риме забавы, как греческий театр…

Я мстительно изодрал папирус в мельчайшие кусочки. Обрывки всех