Евгений Карнович - Замечательные и загадочные личности XVIII и XIX столетий [репринт, старая орфография]

Шишковъ оставался постоянно въ хорошихъ отношеніяхъ къ Аракчееву и нерѣдко толковалъ съ нимъ о тѣхъ мѣрахъ, какія желалъ онъ представить на усмотрѣніе государя, какъ напримѣръ, насчетъ противодѣйствія тому злу, которое истекаетъ отъ Библейскаго Общества, распространяющаго втечете нѣсколькихъ лѣтъ книги мистическаго содержанія. Онъ поставлялъ на видъ, что наказаніе виновныхъ за пропускъ книги Госснера и ея перевода само по себѣ будетъ недостаточно, но что нужно учредить особое цензурное управленіе изъ свѣтскихъ и духовныхъ лицъ и строго наблюдать за университетскимъ преподаваніемъ. Профессоры и учители должны быть обязаны преподавать по предписаннымъ руководствамъ, а не по рукописнымъ тетрадямъ, въ которыхъ высказывались не столько общіе, сколько личные взгляды преподавателей.

Государь согласился со всѣмъ этимъ, но онъ не могъ не принять въ соображеніе, что вредъ, наносимый мистико-піетистическими агитаторами, замѣнился теперь съ большею еще невыгодою тѣмъ вредомъ, которымъ угрожала противная партія.

Оправданіе Попова. — Послѣдствія этого оправданія. — Дальнѣйшая участь Попова. — Секта Татариновой. — Пріобщеніе къ ней дочерей Попова. — Упорство одной изъ сестеръ. — Жестокость отца надъ нею. — Ссылка Попова въ монастырь. — Судьба Татариновой. — Генералъ-губернаторъ Головинъ. — Обнаруженіе его принадлежности къ татариновской сектѣ. — Его испугъ. — Замѣщеніе Перовскаго Бибиковымъ.

Изъ дальнѣйшихъ разсказовъ Гётце видно, что та перемѣна, которая, по внутреннему убѣжденію Фотія, должна была все переиначить — не повела ни къ чему. Шишковъ жаловался на слабость государя, который въ свою очередь обратился опять къ прежнему мистическо-религіозному настроенію. Дѣло Попова, по разногласію въ сенатѣ, перешло въ государственный совѣтъ. Тамъ большинство голосовъ составилось въ пользу Попова; къ числу такихъ голосовъ принадлежали голоса графа Милорадовича, Васильчикова (впослѣдствіи князя и предсѣдателя государственнаго совѣта) и адмирала Мордвинова. Поповъ былъ оправданъ и, разумѣется, что его оправданіе должно было благопріятно отразиться на Голицынѣ и на всей его партіи, отозвавшись весьма прискорбно на партіи его противниковъ.

О дальнѣйшей судьбѣ Попова Гётце расказываетъ слѣдующее. Поповъ присталъ къ извѣстной сектѣ Татариновой, рожденной Буксгевденъ, обратившейся изъ евангелической вѣры въ православную. Къ этой сектѣ пріобщилъ Поповъ трехъ своихъ дочерей, изъ которыхъ старшей было 18 лѣтъ, средняя же, 16-ти лѣтняя дѣвушка, не хотѣла оставаться въ татариновской сектѣ, и тогда пророчица Татаринова убѣдила отца этой дѣвушки, чтобъ онъ принудилъ свою дочь къ тому силою. Для подготовки дѣвушки къ сектѣ, онъ сѣкъ ее розгами до крови по три раза въ недѣлю, читая самъ въ это время молитвы. Онъ не позволялъ ей быть вмѣстѣ съ ея сестрами, а когда розги не помогли, то онъ сталъ морить ее голодомъ и держать по ночамъ въ нетопленномъ чуланѣ, гдѣ ее и нашли лица, производившія слѣдствіе. По словамъ ихъ, страдалица эта возбуждала къ себѣ чрезвычайную жалость. Сестры ея говорили, что она пользовалась прежде прекраснымъ здоровьемъ, а теперь отъ нея оставались только кости, да кожа, покрытая темными пятнами.

Поповъ былъ сосланъ въ Казань въ тамошній монастырь, гдѣ онъ и умеръ въ 1842 году. Татаринова была заключена въ одинъ изъ женскихъ монастырей тверской епархіи. Никакія ходатайства объ освобожденіи ея не могли имѣть успѣха, такъ какъ она ни за что не хотѣла отречься отъ своихъ религіозныхъ заблужденій. Наконецъ, она согласилась дать подписку въ томъ, что пребудетъ вѣрною дщерью православной церкви, и тогда ей дозволено было жить въ Москвѣ. Она, однако, нарушила свое обязательство и составила опять тайную общину изъ своихъ прежнихъ послѣдователей, присоединивъ къ нимъ еще и новыхъ. Къ этой сектѣ принадлежалъ генералъ-губернаторъ Остзейскаго края. Головинъ, что однако не помѣшало ему, по внушенію синодскаго оберъ-прокурора, графа Протасова, обратить въ тамошнемъ краѣ въ православіе болѣе 100.000 душъ латышей и эстовъ.

Нѣкоторыя, не лишенныя интереса, подробности о сектантѣ генералъ-губернаторѣ разсказываетъ Гётце.

Онъ пишетъ, что тайная полиція, тщательно слѣдившая за татариновскою сектою, напала на слѣдъ принадлежности генералъ-адъютанта Головина къ этой сектѣ. Бывшій же въ то время министръ внутреннихъ дѣлъ, графъ Перовскій, учредилъ особую коммисію для преслѣдованія сектъ. Комиссія эта убѣдилась, что Головинъ, въ бытность свою генералъ-губернаторомъ въ Ригѣ, находился въ сношеніяхъ съ Татариновой, что онъ принялъ ея ученіе и переписывался съ нею. Получая ея письма, онъ набожно крестился, а съ письмомъ обращался какъ съ нѣкоею святынею. Головинъ цаловалъ письмо, а также и всѣхъ тѣхъ, которые находились около него во время полученія имъ письма. Онъ имѣлъ у себя молельню, на подобіе той, какая была устроена у Татариновой. Узнали также, что онъ въ Петербургѣ участвовалъ въ происходившихъ у Татариновой радѣніяхъ. Было даже перехвачено письмо Головина, полное піетистическихъ бредней, адресованное возлюбленной его во христѣ сестрѣ, и письмо это въ подлинникѣ было представлено министру внутреннихъ дѣлъ.

Положеніе Русскаго Библейскаго Общества. — Непослѣдовательность принятыхъ противъ него мѣръ. — Бесѣда Аракчеева и Шишкова съ митрополитомъ Серафимомъ. — Затруднительное положеніе послѣдняго. — Записка Шишкова. — Доносъ Магницкаго. — Указъ императора Николая о закрытіи Русскаго Библейскаго Общества. — Гнусные поступки Магницкаго. — Поѣздка его въ Казань.

Библейское Общество подвергалось въ концѣ царствованія Александра Павловича большимъ подозрѣніямъ. Обстоятельства его закрытія очень хорошо извѣстны изъ всего, что относительно этого появилось въ нашей печати за послѣдніе годы, но замѣчательна та умственная и нравственная сумятица, а также та непослѣдовательность, которыя должны были и тогда броситься въ глаза по поводу мѣръ, направленныхъ противъ этого Общества и о которыхъ упоминаетъ Шишковъ, какъ славянскій корнесловъ, негодовалъ на Общество за переводъ св. писанія съ славянскаго языка. Первый совѣтникъ государя, Аракчеевъ, относился къ дѣятельности Общества вполнѣ равнодушно, какъ къ учрежденію, имѣвшему въ виду религіозныя цѣли, но его пугали тѣмъ, что члены этого общества собственно — волки въ овечьей шкурѣ, такъ какъ, несмотря на благочестивую покрышку, они въ сущности, какъ говорили, были революціонеры, иллюминаты и даже карбонаріи. Въ такомъ-же непривлекательномъ видѣ представляли ихъ и государю.

2-го ноября 1824 года, Аракчеевъ и Шишковъ получили приказаніе государя отправиться въ Александро-Невскую лавру къ митрополиту Серафиму, чтобы переговорить съ нимъ о дѣлахъ Русскаго Библейскаго Общества. Гётцѳ приводитъ подробности объ этой бесѣдѣ, которая должна была поставить въ тупикъ митрополита. Шишковъ внушалъ его высокопреосвященству, какое губительное вліяніе имѣло Общество и на церковь, и на государство. Аракчеевъ поддакивалъ Шишкову тамъ, гдѣ рѣчь переходила въ область политики. Между тѣмъ, митрополитъ, какъ надобно полагать, выслушивая нападки обоихъ сановниковъ на Общество, долженъ былъ находиться въ недоумѣніи, спрашивая самаго себя: какимъ-же образомъ все это могло случиться? Неужели же онъ, первенствующій святитель православной церкви въ Россіи, могъ втеченіе десяти лѣтъ быть вице-президентомъ въ вертепѣ безбожниковъ и заговорщиковъ? Вопросъ о переводѣ св. писанія на русскій языкъ долженъ былъ также поставить Серафима въ затруднительное положеніе, такъ какъ упомянутый переводъ былъ предпринятъ по благословенію святѣйшаго синода. То же примѣнялось и къ Катихизису Филарета, одобренному синодомъ. Такимъ образомъ, выходило, что митрополиту слѣдовало обвинять и самого себя, а вмѣстѣ съ тѣмъ и тѣ учрежденія, въ которыхъ онъ былъ въ настоящее время главнымъ представителемъ, какъ первенствующій членъ синода и какъ президентъ Русскаго Библейскаго Общества; наконецъ, нужно было обвинять и государя, какъ верховнаго покровителя Библейскаго Общества.