Джон Толкин - Товарищество Кольца

Леди распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и положила их в ладонь Гимли.

— И пусть слова мои пойдут вместе с подарком, — сказала она. — Я не предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны; на одной руке лежит Тьма, на другой — только надежда. Но если надежда не обманет, то я скажу вам, Гимли, сын Глойна: пусть ваши руки будут полны золотом, но золото не будет иметь над вами власти. А теперь вы, Хранитель Кольца, — повернулась она к Фродо. — Я обращаюсь к вам в последнюю очередь, но будьте уверены, что в моих мыслях вы занимаете не последнее место. Для вас я приготовила это.

Она протянула ему небольшой хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого света.

— В этом сосуде, — сказала она, — заключен свет звезды Эарендил, отраженный в воде моего источника. Когда вкруг вас сомкнется ночь, он будет продолжать светить. Он осветит ваш путь сквозь Тьму, когда все остальные огни погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее Зеркало.

Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее, королеву, великую и прекрасную, но вовсе не ужасную. Он поклонился и не нашел слов для ответа.

Теперь Леди поднялась, и Келеборн отвел всех на причал. Желтый полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все было готово. Путники разместились в лодках как раньше. Выкрикивая слова прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в течение, вода подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и молчали. На зеленом берегу у самого края косы, одинокая и безмолвная, стояла Леди Галадриэль. И, проплывая мимо, они повернули головы и смотрели, как медленно она удаляется от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывущий к забытым берегам, а они беспомощно сидят на краю серой и пустынной земли.

И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в Великую-Реку, их лодки повернули и быстро поплыли на юг. Скоро белая фигура Леди стала маленькой и далекой. Она сверкала, будто окно на восходе солнца или далекое озеро с высоты горных круч, — кристалл, упавший на землю. И потом Фродо разглядел, что она подняла руки в прощальном приветствии, и ветер донес ее голос. Теперь она пела на древнем языке заморских эльфов, и он не понимал ни слова. Музыка была прекрасна. Но она не утешала его.

И хотя слова песни были ему непонятны, они остались в памяти, и долго потом он разгадывал их как мог: в песне говорилось о вещах, мало известных в Средиземье:

Аи! Лаурие лантар ласси суринен,

Йени унотиме ве рамар алдарон!

Йени ве линте юлдар аваниер

ми оромарди лиссе-мируворева

Андуне пелла, Вардо теллумар

ну луини йассен тинтилар и елени

омарье аератари-лиринен.

Си ман и юлма нин энквантува?

Ан си Тинталле Варда Ойлооссео

ве фанйяр марьят Элентари ортане

ар илие тиер ундулаве лумбуле;

ар синданориелло кайта морние

и фалмалиннар имбе мет, ар хисие

унтуна Калакирио мири ойале.

Си ванва на, Рамелло ванва, Валимар!

Намарие! Най хирувалье Валимар.

Най элье хирува. Намарие!

«Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные, как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда в величественных залах за Западом, под голубыми сводами Барды, где звезды дрожат от ее песен, от ее голоса, святого и королевского. Кто теперь наполнит чашу для меня? Ибо теперь Варда, Королева Звезд, на горе Эвервайт подняла свои руки, словно облака, и все тропы погрузились в глубокую тень; в серой темной стране легли меж нами пенистые волны, и туман скрывает драгоценности Калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все для тех, кто с востока, из Валимара! Прощай! Может, ты найдешь Валимар? Может, именно ты найдешь его. Прощай!»

Вардой эльфы называли Эльберет.

Неожиданно Река резко повернула, с обеих сторон поднялись высокие берега, и свет Лориена погас. Больше никогда Фродо не возвращался в эту прекрасную землю.

Путешественники повернулись лицом к цели своего путешествия, солнце было перед ними и слепило глаза, у всех и без того полные слез. Гимли плакал не скрываясь.

— В последний раз я видел самое прекрасное, — сказал он Леголасу, своему спутнику. — Отныне ничего не назову я красивым, кроме ее подарка. — И он положил руку себе на грудь. — Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом поиске? Я мало знал о главной опасности. Правильно сказал Эльронд, что мы не можем предвидеть, что встретим в пути. Я опасался мучений во Тьме, но это не остановило меня. Но я не пошел бы, если бы предвидел опасность света и радости. Расставание нанесло мне тяжелую рану, более тяжелую, чем если бы я отправился к Темному Лорду. Увы, Гимли, сын Глойна!

— Нет, — сказал Леголас, — увы всем нам! И всем, кто живет в Мире в эти дни. Таков наш путь: находить и терять. Но я считаю все благословенным, Гимли, сын Глойна: вы страдаете из-за своей потери по собственной воле, вы сами сделали выбор. Память о Лотлориене навсегда останется в вашем сердце, она никогда не померкнет.

— Может быть! — согласился Гимли. — И я благодарю вас за эти слова. Несомненно, они правдивы, но их утешение не греет. Сердце желает не памяти. Это только зеркало, но оно ясно, как Келед-Зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на вещи. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Гномы устроены по-другому.

Но не будем больше об этом. Следите за лодкой. С грузом она сидит довольно глубоко, а Великая Река стремительна. Я не желаю утопить свой подарок в холодной воде.

Он взял весла и принялся грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, плывущей впереди.

Так Братство снова двинулось в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По одному и другому берегу тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, и Река текла бесшумно. Ни одна птица не нарушала тишины. Солнце погружалось в туман, день катился к вечеру, и вскоре солнце уже едва блестело в небе, как бледная жемчужина, потом совсем погасло, и наступила беззвездная ночь. Долгие часы товарищи спокойно плыли во тьме, придерживаясь тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои кривые, жаждущие воды корни в Реку.

Сделалось холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды в корнях деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.

Глава IX

Великая Река

Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что проспал всю ночь и лежит, закутанный в одеяло, под высоким деревом с серой корой в тихом спокойном леске на западном берегу Великой Реки. Серое утро занималось среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разводил небольшой костер.