Захир ад-дин Бабур - Бабур-наме

Того , кто сделал тебе дурное , предоставь судьбе ,

Ибо судьба — твой слуга и отомстит за тебя .

Ахмед Касим Кухбур и те несколько йигитов, которые были посланы вслед Мирза хану,

настигли его у холмов Карта Булака. Он не мог бежать и не имел ни силы, ни смелости, чтобы

пошевелить рукой. Его привели [ко мне]. Я сидел в старом здании дивана, под портиком, на

северо-восточной стороне. «Подойди сюда, поздороваемся!» — сказал я. Мирза хан до того

растерялся, что, прежде чем подойти и преклонить колени, два раза упал. Поздоровавшись с

ним, я посадил его с собою рядом и ободрил. Принесли питье. Чтобы рассеять страх Мирза

хана, я сначала выпил сам, потом дал ему. Так как подчиненные Мирза хану воины, крестьяне,

моголы и джагатаи были полны страха и колебаний, то я из осторожности приказал Мирза хану

провести несколько дней в доме его старшей сестры. Упомянутые люди все еще возбуждали во

мне беспокойство и сомнение: не считая полезным пребывание Мирза хана в Кабуле, я через

некоторое время разрешил ему отправиться в Хорасан.

Отпустив этих [двух] мирз, я отправился прогуляться к холмам Барана и Чаш-Тепа и на

склоны Гул-и Бахара. Весной степь Чаш-Тепа и склоны Гул-и Бахара очень красивы. Зелень на

них много лучше, чем в других местах Кабульской области, и там цветут всевозможные

тюльпаны. Однажды я приказал пересчитать все виды тюльпанов; их оказалось тридцать четыре

вида. Во хвалу этих мест я сказал такой стих:

Весною Кабул с его зеленью и цветами — [ сущий ] рай .

Особенно хороши в это время весны Барана и Гул - и Бахар .

Во время этой прогулки я закончил газаль, [начинающуюся] таким стихом:

Мое сердце , словно бутон розы , покрыто слоями крови .

Даже если будет , сто тысяч раз весна , он не раскроется .

Действительно, мало найдется мест, где так приятно гулять весной, пускать соколов и

ловить птиц; об этом было кое-что сказано и упомянуто при описании и рассказе об областях

Кабула и Газни.

В этом году бадахшанские беки: Мухаммед курчи, Мубарак шах, Зубайр и Джехангир

оскорбились обхождением и образом жизни Насир мирзы и его любимцев и даже стали его

врагами. Они все сговорились и повели войско. Собрав свою конницу и пехоту на равнине,

ведущей к Яфталу и Рагу, на реке Кокча, они выстроились и подошли по холмам к Хамчану.

Насир мирза и его приспешники — неопытные йигиты, не тревожась и не задумываясь, вышли

к холмам на бой с этими людьми. Местность там неровная, у беков было много пехоты. Люди

Насир мирзы раз или два пускали коней на врагов, но те устояли и сами так ударили, что

заставили людей Мирзы повернуть назад; те не выдержали и обратились в бегство.

Бадахшанцы, разбив Насир мирзу, разорили и ограбили его приверженцев и приспешников.

Насир мирза со своими приближенными, разбитыми и ограбленными, прошел через Ишкамиш

и Нарын в Кила-Гахи.

Он поднялся вверх по Кизил-Су, вышел на дорогу в Аб-Дара, и перевалив через Шиберту,

Библиотека www.ziyouz.com – литература в узбекском языке и узбекская литература на иностранных языках

160

Захир ад-Дин Бабур. Бабур-наме

явился в Кабул; с ним было семьдесят-восемьдесят нукеров и слуг, разбитых, ограбленных,

голых и голодных. Удивительная у него судьба. Два-три года назад Насир мирза поднял и

погнал все кочевые племена, восстал и вышел из Кабула. Достигнув Бадахшана, он укрепился в

горах и долинах, и каких только у него не было замыслов. [А теперь] он пришел, повесив

голову, стыдясь своих прежних дел, и был смущен и сконфужен из-за своей измены. Я не сказал

ему ничего в лицо, ласково спросил его о здоровье и рассеял его смущение.

СОБЫТИЯ ГОДА ДЕВЯТЬСОТ ТРИНАДЦАТОГО

1507-1508

Мы вышли из Кабула, чтобы пограбить Гилджей. Когда мы остановились в Сар-и Дихе, нам

принесли известие, что в Маште и в Сих-Кана, в одном йигаче от Сар-и Диха, засело множество

Махмандов и они ничего о нас не знают. Бывшие со мной беки и йигиты считали, что на

Махмандов следует совершить набег, но я сказал: «Разве можно! Для чего мы выехали? Не

достигнув цели, ограбить своих же крестьян, и вернуться. Это вещь невозможная».

Выступив из Сар-и Диха, мы пришли ночью, в темноте, в равнину Катта-Ваза. Тьма —

непроглядная, местность — ровная; ни гор, ни холмов не видно, ни дороги, ни следов не

различишь. Никто не мог указывать дорогу. В конце концов, я сам повел отряд. Мне раз или два

приходилось бывать в тех местах; руководствуясь воспоминаниями, я встал так, чтобы

Полярная звезда была от меня справа, и двинулся вперед. С помощью божьей мы вышли к

Киякту и к самой реке Улабату, к тому, месту, где засели Гилджи, то есть к хребту Ходжа-

Исма'ил. Дорога туда идет мимо реки [Улабату]. Остановившись у этой реки, мы сами и наши

кони немного поспали и отдохнули, а на заре двинулись оттуда. Когда взошло солнце, мы

миновали холмы и пригорки и вышли на равнину. Оттуда до того места, где стояли Гилджи,

был добрый йигач пути. Когда мы вышли на равнину, то увидели вдали что-то черное — не то

скопище Гилджей, не то дым. Все мои воины [тотчас же] во весь опор бросились вперед. Один

или два куруха я скакал за ними, пуская стрелы то в людей, то в коней, и [наконец] сдержал их.

Остановить пять-шесть тысяч человек, летящих во весь опор, очень трудно, но бог помог и

люди успокоились. Приблизившись еще на один шери пути, мы увидели темную массу

афганцев и пустились на них. Во время этого набега нам досталось множество баранов; ни в

какой другой набег не было захвачено столько баранов.

Когда мы повернули скот [на кабульскую дорогу] и спешились, афганцы отряд за отрядом

начали подходить со всех сторон. Спустившись на равнину, они принялись подстрекать нас к

бою. Некоторые беки и приближенные захватили целикомодин отряд и весь его перебили.

Против другого отряда выступил Насир мирза и целиком истребил его; из голов убитых

афганцев построили башню. Дусту пехотинцу, начальнику крепости, имя которого уже

упоминалось, попала в ногу стрела, и по возвращении в Кабул он умер.

Двинувшись от Шах-Исма'ила, мы пришли к Улабату и остановились. В этом месте я

приказал некоторым бекам и приближенным отправиться и распорядиться об отобрании [в мою

пользу] пятой части [захваченного] скота; у Касим бека и некоторых других мы, во внимание [к

их заслугам] не стали брать пятины. Пятая часть добычи после подсчета оказалась равной

шестнадцати тысячам, то есть одной пятой восьмидесяти тысяч; вместе с теми, которые

погибли или были пожалованы [бекам], число [захваченных] овец, безусловно составляло один