Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

Таким образом, уже во второй половине двадцатых годов XVI в. почти выяснился характер лютеранской реформации. Господами положения были князья, и реформация приняла чисто княжеский характер. Но весь религиозный вопрос не был еще окончательно решен. Хотя князья и продолжали переходить на сторону нового учения, многие оставались по‑прежнему в лоне старой церкви, и взаимное раздражение росло. К этому присоединялась еще конкуренция, какую делало лютеранству учение Цвингли. Германия разделилась, таким образом, на два лагеря, а в одном из этих лагерей был еще свой раскол. Существовал помимо этого и политический вопрос: наступило время, когда Карлу V представилась возможность вмешаться в религиозные дела Германии, а это не могло не затронуть основного политического вопроса об отношениях между императором и князьями. Этот политический вопрос, главным образом, и разрешался в следующую четверть века (1530–1555) в связи с дальнейшим ходом религиозной реформации. Около 1530 г. история последней вступает в новый фазис: общественные и народные движения предыдущих лет уступают место борьбе между государственными властями, и религиозная реформация из живого национального дела превращается в дело князей. Этими двумя чертами и характеризуется следующий период, который мы теперь рассмотрим.

Литература для этой и след. главы: Lippert, Die Reformation in Kirche, Sitte und Schule der Oberptalz. – fadlic/i. Der Reichstag von Nurnberg von 1522 – iZ. – Richter. Der Reichstag zu Nurnberg. \52b.Friedensburg. Der Reichstag zu Speier. 1526. – Ney. Geschichte des Reichstags zu Speier im Jahre 1529. – Erichson. Das Marburger Religionsgespräch. – //о»rf. Herzog U. von Wurtemberg. – J. WHle. Philipp von Hessen und die Restitution Ulrichs von Wurtemberg. – Moses. Die Religionsverhandlungen zu Hagenau und Worms. 1540 – 41. – Vetter. Die Religionsverhandlungen auf dem Reichstage zu Regensburg. 1541. – Varrentrapp. Hermann von Wied und sein Reformationsversuch. – W. Maurenbrecher. Karl V und die deutschen Protestanten, 1545 – 1555. – Hasenclever. Die Politik der Schmalkaldener vor Ausbruch des schmalkaldischen Krieges. – Fr. Hartung. Karl V und die deutschen Reichsstäände von 1546 bis 1555 (1910). – P. Heidrich. Karl V und die deutschen Protestanten am Vorabend des schmalkaldischen Krieges (l912). – K. Korber. Kirchenguterfrage und der Schmalkaldische Bund (1913) . – Langen. Moritz, Herzog und Kurfürst von Sachsen. – Heister. Die Gefangenschaft Philipps des Grossmutigen. – Beutel. Ueber den Ursprung des Augsburger Interims. – Druffel. Kaiser Karl V und die romische Curie. – G. Wolff. Der Augsburger Religionsfriede.

[2] Фактически герцогство Бургундию Франциск I удержал за собою, опираясь на преданность Франции его населения. H. Hauser. Le traité de Madrid et la cession de la Bourgogne à Charles Quint.

[3] Саксония (курфюршество), Гессен, Ангальт, Франкония, Люнебург, в. Фрисландия, Шлезвиг‑Гольштейн, Нюрнберг. Аугсбург, Ульм, Страсбург и др.

[4] За последние годы (1912 и след.) вышли в свет работы о секуляризации W. Ernst'а. в Вюртемберге, А. Hilperf'a в курфюршестве Саксонском, W. Wolf'a в Гессен‑Касселе.

Реформация в Германии и князья

XIII. Князья и император.

Соображение немецких историков об исходе реформационного движения в Германии. – Поведение Карла V. – Борьба между императором и князьями. – Война Карла V с Франциском I и папой. – Шпейерский сейм 1529 г. – Значение «протестации» и вопрос о сопротивлении. – Аугсбургский сейм и «исповедание». – Шмалькальденский союз. – Распространение протестантизма в тридцатых и начале сороковых годов. – Шмалькальденская война и победа Карла V. – Аугсбургский интерим. – Борьба князей с Карлом. – Пассауский договор и аугсбургский религиозный мир. – Политические итоги немецкой реформации.

Реформация в Германии началась снизу, но главные от неё выгоды достались князьям. Немецкие историки, оценивающие реформацию с точки зрения политических интересов своей родины, нередко указывают на то, что реформация могла бы получить иной исход, если бы осуществились лучшие стремления вождей общественного движения, закончившегося катастрофой 1525 года. В частности, они указывают на то, что если бы в 1524 г. была осуществлена «умеренная и справедливая» программа «Двенадцати статей», то Германия избежала бы многих бедствий, и нация не испытала бы дурных последствий, какие обыкновенно влечет за собою неудавшаяся революция. С такой точки зрения особенно выдвигается вперед гейльброннский проект переустройства Германии в политическом отношении: в этом проекте видят «удивительное сходство» с программой 1789 г. и думают, что если бы план этот был осуществлен, то Германия достигла бы и государственного единства, и общественной свободы, которым, наоборот, был нанесен удар неудачным исходом реформации. Не всегда с достаточною подробностью разбирали вопрос, насколько Германия, где еще силен был партикуляризм земель и сословий и не существовало общественных элементов, которые могли бы сделаться опорою политической свободы во всей стране, – была готова получить государственное единство и превратиться в свободную страну; не всегда даже ставя вопрос, насколько осуществимые вообще политические программы вождей общественного движения были выполнимы именно при тогдашних условиях, хотя бы некоторые из этих условий и могли быть устранены, немецкие национальные историки пытаются иногда в том или другом единичном факте или в двух‑трех таких фактах искать причины неудачи. Вообще, очень трудно в истории судить о том, что было бы, если бы не было того‑то и того‑то, но тем не менее этот прием помогает анализировать сложные причины сложных событий и с большею или меньшею вероятностью определять значение каждой причины, в отдельности взятой. Само собою разумеется, что здесь мы не можем входить в подробный анализ причин неудачи общественного движения в Германии в начале реформационного периода и разбирать вопрос о шансах, какие имело бы то или другое из сущёствовавших тогда направлений при легком изменении условий, зависевших иногда непосредственно от поведения отдельных личностей; но на некоторых соображениях историков следует остановиться. В том, что общественное движение в Германии понесло поражение, историки, сочувствующие Лютеру, обвиняют, между прочим, крайние и неумеренные требования, с какими выступил Фома Мюнцер. В этом есть доля правды, поскольку характер, приданный восстанию анабатистами, отвратил от него многих, раньше ему сочувствовавших, хотя для князей и господ и «Двенадцать статей» казались достаточно крайними. К тому же и вина за жестокости, совершенные в крестьянскую войну, не может целиком падать на одну анабаптистскую проповедь. Гораздо более истины заключают в себе указания на поведение Лютера, ставимое ему одними историками в заслугу, другими – в укор. Когда Лютер, говорит, напр., Гейсер, отрекся от всякого участия в восстании и затем произнес против него свое резкое осуждение, тогда и все немецкое среднее сословие, великий ратный стан его партии, обратился против этого движения, что в принципе и решило его участь. Оставляя в стороне долю преувеличения, заключающуюся в этих словах, нельзя не согласиться с тем, что авторитет и веское влияние Лютера, действительно, играли роль в этом деле. С другой стороны, и Циммерман прямо ставит в вину Лютеру, что он помешал движению 1524–1525 гг. принести свои хорошие результаты. Но мы уже говорили, что в данном случае историческая наука должна не столько оправдывать или осуждать исторического деятеля, сколько объяснять его поведение, и что Лютер именно так только и мог отнестись к политическим вопросам своего времени, как отнесся к ним на самом деле.