Windows User - Кареев Н.И. История Западной Европы в Новое время. Том 2

То же самое рассуждение мы должны применить и к оценке роли Карла V в истории немецкой реформации. Мы выше рассматривали вопрос, чем в его положении и при его характере должны были определяться его отношения к Германии и к религиозной реформации. Мы знаем уже, какие обстоятельства держали его далеко от Германии, когда в ней происходили важнейшие события двадцатых годов XVI века. Поведение Карла V по отношению к реформации не раз было предметом критики. Между прочим, с точки зрения немецких национальных интересов ему ставилось в вину, что он не стал во главе охватившего Германию в начале его царствования политического и религиозного движения. Если бы германским императором в эту эпоху был другой человек, которому были бы понятны стремления немецкой нации; если бы такой государь сумел отрешиться от традиционного смешения власти германского национального короля с властью императора универсальной католической империи; если бы он не был вдобавок проникнут идеями и стремлениями абсолютизма, недоверчиво относившегося к общественным движениям и народным силам, то, конечно, он мог бы воспользоваться стремлениями, проявившимися в товремя в немецкой нации, чтобы освободить Германию от римской курии, дать ей политическое единство и удовлетворить при этом народным желаниям. Говорят, что кардинал Гранвелла советовал Карлу V войти в соглашение с партией, которая желала государственного переустройства Германии, но у императора были тогда другие дела и задачи, отвлекавшие его в иную сторону. Ведь и у самого Карла V нельзя отрицать существования мысли об объединении Германии и о борьбе с папством, но объединение Германии стояло у него далеко не на главном плане и представлялось ему, как только могло представляться абсолютизму, образовавшему свои политические взгляды в школе макиавеллизма, отношения же его к папству определялись не интересами его подданных, а его собственными властолюбивыми стремлениями и разными перипетиями его международной политики.

Как бы там ни было, во время решительных событий, происходивших в Германии, Карл V отсутствовал, и, пользуясь этими событиями, князья сделали в короткое время большой шаг вперед в утверждении и развитии своей власти. Когда он наконец получил возможность приехать в Германию, положение вещей было в ней уже совершенно иное сравнительно с тем, какое он оставил после вормсского сейма. Если реформацией, начавшейся в Германии снизу, воспользовались князья, и, наоборот, совсем не воспользовался император, которому не могло быть приятно развитие княжеской власти, то при существовании в стране антиреформационной партии и при антиреформационном настроении императора было еще вопросом, удержат ли князья занятую позицию, и удержится ли сама реформация. Таков был главный смысл событий, происходивших в Германии в тот период, когда Карл V стал вмешиваться более энергично в немецкие дела, и в связи с религиозными отношениями между двумя лагерями, на какие распались князья, должен был решаться старый политический вопрос о взаимных отношениях между князьями и императором. Возможные союзники последнего, рыцари и крестьяне, понесли поражение, а ненациональная и деспотическая политика Карла в конце концов возбудила против него народное чувство. В критическую минуту князья выступили против него, как защитники национальной свободы против иностранного деспота, и это привело их к новой победе, на этот раз к победе над представителем государственного единства Германии.

Победа Карла V над Франциском I (1525 г.) и мадридский мир (1526 г.) должны были встревожить папу Климента VII, которого не примиряли с этими событиями даже взаимные обещания императора и короля содействовать друг другу в искоренении ереси. Климент VII, принадлежа к фамилии Медичи, обладавшей в Италии одним из лучших княжеств, и сам, как папа, владея большою итальянскою областью, следовал политике своих ближайших предшественников, для которых интересы церкви, как их понимали средневековые папы, отодвигались на задний план сравнительно с интересами чисто светского характера. С другой стороны, и Франциск I не мог примириться ни со своим поражением при Павии, ни с условиями мадридского мира, подписанными им в плену. Весною 1526 г. между папой и французским королем в Коньяке была заключена лига против императора, и началась новая война. Менее, чем через год после заключения этой лиги армия Карла V, в которой были немецкие ландскнехты, предводимые Георгом Фрундсбергом, как известно, взяла приступом и разграбила Рим (в мае 1527 г.). Война окончилась в 1529 г. миром императора с папой (барселонским в июне) и с Францией (камбрейским в июле), по которым Карл V сделал обоим противникам уступки. Этим возобновлялся их прежний союз против ереси. Теперь Карл V мог явиться в Германию, притом явиться сюда победителем, успех которого должен был содействовать авторитетности его требований. Еще до окончательного замирения императорский вице‑канцлер ездил по князьям и объявлял, что ересь должна быть подавлена, и обещал покорным императорское благоволение, грозя всякому, кто откажется от повиновения. В феврале 1529 г. был собран в Шпейере сейм, на котором от имени императора сделано было предложение восстановить вормсский эдикт, мотивом же выставлялось то, что решение 1526 г., отдавшее церковные дела на волю каждого отдельного имперского чина, подало повод к возникновению разных ужасных сект. Сеймовая комиссия, состоявшая в большинстве из католиков, выработала на основе этого предложения проект решения, которым не дозволялось князьям и городам, принявшим вормсский эдикт, отступать от него, а где нельзя было бы без новых смут его исполнять, там запрещались дальнейшие нововведения, и должна была быть дозволена католическая месса для желающих. Далее, этим проектом запрещалось отнимать у духовных власть и доходы, и объявлялось, что анабаптисты и секты, отвергающие таинство евхаристии, не должны быть более терпимы. За нарушение прав католической церкви предполагалось назначить наказание, как за мятеж. Сравнивая настроение имперских чинов по отношению к реформации на сеймах 1523, 1526 и 1529 гг. [1], мы замечаем усиление реакционного настроения большинства. Теперь оно прямо выразило согласие подчиниться вормсскому эдикту на условиях, выработанных комиссией. Тогда меньшинство составило против этого постановления протест, исходя из того принципа, что в делах веры не может быть решений по большинству и меньшинству, а только по внушению собственной совести. Вместе с тем, однако, оно требовало, чтобы осталось в силе постановление 1526 г., которым религиозные дела отдавались не на совесть каждого отдельного лица, а на усмотрение имперских чинов, получавших право реформировать или не реформировать церковь в своих владениях. Здесь заключалось одно из противоречий немецкой реформации: она провозглашала принцип свободы совести, но применяла его лишь к властям, лишая подданных этой свободы. Протест был подписан пятью князьями (между другими курфирстом саксонским и ландграфом гессенским) и уполномоченными 14 имперских городов. Они получили название «протестантов», распространившееся впоследствии на всех, оставивших католическую церковь. Протест был актом неповиновения императору: князья и имперские города сами становились в положение подданных и заявляли, что во всем остальном они готовы повиноваться императору, но только не в таких вещах, которые касаются славы Божией и спасения души. Протестанты выставляли принцип невмешательства государственной власти в дела совести, но, будучи сами государями в своих владениях, они делались в них верховными устроителями церковных дел, требовавшими подчинения подданных новому порядку. Иоанн Саксонский и Филипп Гессенский вошли в особое соглашение с тремя протестантскими городами, в числе которых два было цвинглианских (Страсбург и Ульм). Но Лютер, как мы уже видели, отклонил своего курфюрста от этого союза. Имённо тогда и между самими протестантами начинались религиозные распри, сильно озабочивавшие Филиппа Гессенского.