Ипполит Лютостанский - 1lyutostanskiy i talmud i evrei tom 1

бессилие законов и правителя, обезличенных либерализмом и его мнимыми правами, я

вижу наше право броситься с правом сильного и разнести все существующие порядки и

установления, наложить руки на законы, перестроить все учреждения и сделаться

владыками тех, которые предоставили нам свою мощь, добровольно отказавшись от

нее. Наша власть непоборимее других, потому что она незрима, каковой и останется,

пока укрепится настолько, что никакая хитрость, ни сила не подточат ее. Из

временного зла, которое мы вынуждены совершать, произойдет добро непоколебимого

правления, которое восстановит правильный ход механизма народного бытия,

нарушенного либерализмом, результат оправдает средства. Обратим же внимание не

столько на доброе и нравственное, сколько на нужное и полезное. Пред нами план; в

нем стратегически указана линия, от которой нам отступить нельзя без риска видеть

разрушение многовековых работ. Чтобы выработать целесообразные действия, надо

принять во внимание подлость, неустойчивость, непостоянство толпы, неспособность

ее понимать и уважать условия собственной жизни, собственного благополучия, надо

понять, что мощь толпы слепая, не-рассуждающая, прислуживающая направо и налево.

Слепой не может без того, чтобы их не довести до пропасти, следовательно, члены

толпы - выскочки из народа, хотя бы гениально умные, но в политике не разумеющие,

не могут выступать в качестве руководителей толпы без того, чтобы не погубить свое

стадо. Только с детства подготовленные лица могут ведать слова, составляемые

политическими буквами. Народ, предоставленный самому себе, т. е. выскочкам из его

же среды, саморазрушается партийными раздорами, возбуждаемыми погоней за

властью и почестями и происходящими от сего беспорядками. Возможно ли народным

массам спокойно, без соревнования рассудить и управиться с делами страны, которые

нельзя безнаказанно смешивать с личными интересами; соревнование мешает

защититься от внешних врагов и даже удивить их. План, разбитый на несколько частей,

на несколько голов в толпе, теряет цельность, а потому становится непонятным и

неисполнимым от разных пониманий его. Только у одного лица планы могут

выработаться ясными, в порядке, распределяющем все в механизме государственной

машины, из чего надо заключить, что целесообразное для пользы страны управление

должно сосредоточиться в руках одного ответственного лица. Без собственного

деспотизма не может существовать цивилизация, проводимая не массами, а руко-

водителями их, кто бы они ни были. Толпа есть варвар, проявляющийся таковым при

каждом случае. Как только толпа захватит свободу (идею свободы), она ее тотчас

превращает в анархию, которая есть высшее из варварств. Взгляните на

наспиртованных, оживотелых, одурманенных вином, право на безмерное употребление

которого дано со свободою гоя-ми (наши ведь свободно не пользуются, памятные

херемы)... Не допускать же во время нашего открытого, а потому ответственного

правления что-либо подобное. Народы гоев одурманены спиртными напитками, а их

молодежь одурела от классицизма и раннего разврата, на который их подбивали наши

агенты-гувернеры, лакеи, приказчики и пр., в богатых классах наши женщины, в числе

которых много их последовательниц по разврату и роскоши. Итак, наш пароль - сила и

лицемерие, только сила побеждает в делах политических, особенно если она скрыта в

талантах, необходимых правительственным людям. Насилие должно быть принципом,

хитрость и лицемерие правилом для правительства, которое не желает сложить свою

власть к ногам какой-нибудь новой мощи... Это зло помогает добраться до цели

доброй, поэтому мы не должны останавливаться перед подкупом, обманом,

предательством, когда они должны послужить к достижению нашей цели: в политике

надо уметь брать чужое добро без колебания, чтобы добиться покорности и власти;

наше правление, шествуя мирным путем завоевания, имеет право заменить ужасы

войны менее заметными, но более целесообразными кознями, которыми мы

поддерживаем террор, располагающий гоев к слепому послушанию или бездействию.

Справедливая, но и неумолимая строгость есть величайший фактор правительственной

силы; не только ради выгоды, но и во имя долга победы нам нужно держаться

программы насилия и лицемерия. Доктрина расчета настолько же сильна, насколько и

средства, ею употребляемые, поэтому не столько самой строгостью, сколько доктриной

ее мы восторжествуем и закрепостим все правительства своему сверхправительству.

Достаточно, чтобы знали, что мы неумолимы, чтобы прекратилось ослушание.

Во времена величия Греции мы впервые крикнули слово "свобода", столь много

повторенное с тех пор бессознательными попугаями, слетевшимися на эту приманку, с

которой они унесли благосостояние мира, истинную свободу личности, находящуюся в

ограждении ее от давления толпы. Якобы умные интеллигентные гои не разобрались в

отвлеченности произносимых слов, не заметили, что в природе нет свободы, не может

быть и равенства, ибо сама природа установила неравенство умов, характеров и

способностей, равно и подвластность ее законам отношений; не узрела, что наша

политика выбила их из жизненной колеи на путь, ведущий к нашему правлению.

Ознакомленный с политикой, хотя и дурак, а может править, а не ознакомленный с

нею, будь он гений, запутается в указанных нами путях. Поэтому и было установлено

династическое правление еврейских царей, чтобы сын узнавал от отца знание

политического права, для того, чтобы никто не знал последнего. Гои утратили этот

смысл династического правления, что и послужило к успеху нашего дела..

Во всех концах мира слова "свобода", "равенство", "братство" ставили в наши

ряды через наших слепых агентов целые легионы, которые с восторгом несли знамена.

Между тем, эти слова были червями, которые подтачивали благосостояние гоев,

уничтожали всюду мир, спокойствие, солидарность с законом, разрушая все основы их

государства. Вы увидите впоследствии, что это послужило торжеству нашей системы

завоевания мира мирным путем. Это дало нам возможность добиться уничтожения

привилегий, самую сущность аристократии гоев, которая была естественной защитой

народов и стран против наших действий. На этих развалинах мы поставили

аристократию выскочек, ценз ее мы установили в науке и богатстве. Наше торжество

облегчалось тем, что в сношениях с нужными нам людьми мы всегда действовали на

самые чувствительные стороны человеческого ума, на расчет и алчность, на