Ипполит Лютостанский - 1lyutostanskiy i talmud i evrei tom 1

кабблистов считали даже Иисуса Христа и Магомета особыми фазисами появления

души мессии из племени Давида, верили еще и в предтечу мессии, который должен

быть из племени Иосифа.

Как повествуют очевидцы, новый Хахам-мессия вполне прекрасен по

наружности; черты лица его, абрис головы, равно как и все члены стана - антично

правильны; блеск его глаз так лучезарен и могуч, что никто из смертных не может его

перенести; под его взором распускаются цветы и укрощаются дикие животные. Не

менее чудесная молва ходит также о силе его мышц, которую уподобляют

Геркулесовой; он долго может оставаться без пищи и питья; при этом и перемены тем-

ператур на него нисколько не влияют. Хахам молод, и, судя по описанию, наружность

его можно уподобить изображениям итальянской школы апостола Иоанна.

Каким же образом возникло боготворение Хахама? Тут, как уже не раз в делах

религии, первоначальная инициатива изошла от пастухов. Аравийские кочевники пасли

свои стада в пустынной каменистой местности, погода стояла знойная, и все ключи

иссякли. Тут однажды утром, на заре, они в первый раз увидели Хахама, молящегося на

утесе. Он весь был облит солнцем и казался лучезарным. Явление это поразило

пастухов. Вскоре затем закрапал дождь, вся природа оживилась, и стада утолили свою

жажду. Явление фигуры на утесе и дождь заставил призадуматься кочевников, - и вот

повод к чудесному был уже сложен обстоятельствами. Другой раз ночью, когда в

пустыне громко раздавалось львиное рычание, когда стада, собравшись в кучку,

дрожали, а пастухи молили о помощи аллаху, они опять увидели Хахама, бродившего в

сиянии месяца. Но ночь пришла, стада и люди остались невредимы; это опять побудило

кочевников видеть в появлении лучезарного человека нечто чудесное, божественное.

Слава о нем быстро распространилась по всей провинции Сан. К тому же, как нарочно,

время появления Хахама было временем особенно благоприятным для кочевников:

урожай трав был обильный, скот был сыт, приплод отличный, молока много; в

семействе рождалось мальчиков больше, чем девочек (у магометан знак особой бла-

годати аллаха). Все это приписывалось божественному влиянию Хахама. Кочевники

приносили ему жертвы, состоящие из кувшинов с верблюжьим молоком, которое они

ставили в пустыне между скал; Хахам питался этим молоком. Молва о божественном

пустыннике, разумеется, мигом долетела и до евреев, обитающих в южной Аравии; они

стали завидовать кочевникам и всем тем благам, которые изливал на них святой от-

шельник. Затем евреи стали переманивать его на свою сторону, моля его оставить

пустыню и поселиться между ними. Евреи считали его посланником Божиим, мессией

и твердо надеялись, что он окажет им неизмеримо большие благодеяния, чем он уже

оказал единоверцам-мусульманам. Пока таким образом происходили между теми и

другими неудовольствия из-за благ мессии, продолжавшего свое пустынножительство

и аскетическую жизнь, случилось неожиданное происшествие: источники воды опять

иссякли, на скот напала заразительна моровая язва, верблюжьи самки отказывали в

молоке, в семействах мусульман стало рождаться больше девочек, чем мальчиков. В

таких знамениях аравитяне увидели гнев на них святого человека, к тому же подошел и

срок наложенного на себя Хахамом поста - и он вернулся в свою еврейскую деревню из

пустыни. Евреи приобрели себе мессию. Теперь живет он среди них и окружен

благоговейным почитанием, в роскошной обстановке; подаркам ему нет числа.

Насколько его боготворят евреи, настолько же теперь боятся его гнева аравитяне-

кочевники. До сих пор, однако, не слышно, чтобы Хахам-мессия совершил что-либо

необыкновенное, чтобы он готовился вести евреев в Палестину. Он поет прекрасным

звучным голосом псалмы, погружен весь в область своей собственной фантазии и

ожидает свыше чуда, божественного наития, при помощи которого дался бы ему в руки

меч для защиты его единоверцев от угнетения.

Теперешний Хахам-мессия не первый из мессий и, вероятно, не последний; их

было у иудеев уже много, из которых более известны явившиеся в последние века. Вот

в каком виде представляются современные понятия о мессии у огромной массы иудеев.

Иерусалим редко остается без двух или трех подобных оригиналов. Ныне в

Иерусалиме имеется в этом роде — молодой, похожий на джентльмена еврей,

прибывший недавно в Иерусалим, который прямо объявил себя мессией. В Иерусалиме

сооружается теперь огромное здание на средства одного немецкого общества; оно

назначается для убежища избранных, которые своим образом жизни достойны

заслужить названия чад Божиих; это будет нечто вроде монастыря.

Несколько лет тому назад в Йемене распространился слух, будто в Иерусалиме

объявился наконец страстно ожидаемый мессия, сын Давидов, и зовет к себе всех детей

Израиля. Йеменцы не заставили себя, конечно, долго ждать; забрав жен и детей, они

двинулись в путь через Аден. Но так как средств никаких почти у них не было, то

зафрахтовать пароходы, которые отвезли бы их в Александрию, они не могли;

пришлось удовольствоваться арабскими «самбуками» - скверными парусными судами,

на которых они несколько недель тащились до Суэца; оттуда, изнуренные голодом и

зноем, они кое-как добрались до Александрии. Можно представить себе их отчаяние,

когда они здесь доподлинно узнали, что мессии нет, и когда будет, - неизвестно. За

первой партией йеменцев следовала вторая, затем третья и т. д. Александрийская

еврейская община при всем желании помочь им не была в силах справиться с такой

трудной задачей. После долгих усилий удалось, наконец, приостановить дальнейшую

эмиграцию из Йемена, а тех, которые добрались уже до Александрии, пристроить здесь

к разным занятиям.

Самозваный американский еврей-пророк Дови, именующий себя Ильей № 2 и

устраивавший в Соединенных Штатах в пользу сионизма ряд митингов,

сопровождавшихся скандалами, что, тем не менее, не помешало Дови скопить и

вывезти в Австралию, куда он теперь бежал, как говорят, - около 35 миллионов

долларов.

Из этого очерка видно, что этот догмат заключает в себе понятие господства над

другими, и о приобретении евреями господствующего политического значения.

Думать, что эта древность, раз побежденная, может вновь подняться и победить своих

потомков, возможно только при предположении, что новые народы вследствие

разрушительных начал существующих среди них, ослабеют настолько, что дойдут до

бессилия еще большего, нежели бессилие древних.