Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

Девушка не знала, умер ли старик прямо здесь, в больнице или в доме

престарелых.

В доме пахло сыростью и забвением. Потрескавшиеся и разбитые окна были

прикрыты грязными рваными занавесками, а подоконники усыпаны мертвыми

мухами. Комнаты стояли пустые, в них царила атмосфера печали и уныния,

характерная для заброшенных домов. Вода и электричество имелись, но

оборудование было примитивное, а туалет в доме и вовсе отсутствовал – он

отыскался на улице, разломанный и без двери. В стоявшем у входной двери

мусорном ведре лежало несколько пластиковых пакетов с фекалиями.

О стоявшем неподалеку отсюда старинном фермерском доме, где я провел

детство, поговаривали, будто в нем водятся привидения, во всяком случае если

верить Уайтам – жившим через дорогу пожилым супругам, к которым я частенько

забегал в гости. Они любили рассказывать невероятную и жуткую историю о

зловещей карете, запряженной лошадьми, которая появляется во дворе по ночам,

и о даме в сером, которую якобы можно встретить в самом доме. Мне не составило

труда вообразить, что и в этом домике обитает призрак старика-смотрителя.

– Я его беру, – сказал я.

Девушка из управляющей компании окинула меня скептическим взглядом:

– Но разве вы не хотели бы сначала заказать экспертизу?

– Нет, я сам занимаюсь строительством, и, по мне, все выглядит неплохо.

Я ответил уверенным тоном, но сразу же засомневался. Справлюсь ли я со всей

необходимой физической работой? Да и как быть с тем, что к дому нельзя

подъехать? Возможно, пора усмирить амбиции и отказаться от навязчивого

убеждения в том, что все нужно делать самому. Возможно, это уже не имеет

значения. Лучше нанять строителя. И потом я, конечно, хотел обзавестись

мастерской, но не был до конца уверен, что хочу жить в этом крохотном одиноком

доме, в котором к тому же могут водиться призраки.

– Что ж, тогда вам нужно поговорить с Питером, менеджером из нашего здешнего

филиала, – ответила она.

На следующий день я вернулся в Лондон, преследуемый тревожной мыслью о

том, что в этом доме может подойти к концу история моей жизни. Я выхожу на

пенсию и начинаю все сначала, но время мое на исходе.

* * *

В понедельник я снова стоял в операционной в голубом одеянии хирурга, однако

на сей раз надеялся ограничиться исключительно ролью наблюдателя. До выхода

на пенсию оставалось три недели; почти сорок лет я посвятил медицине и

нейрохирургии. Моего преемника Тима, который некогда начинал карьеру в

нашем отделении, уже назначили на мою должность. Это чрезвычайно

талантливый и очень приятный молодой человек, впрочем наделенный той –

отчасти фанатичной – решительностью и внимательностью к деталям, без

которых нейрохирургу не обойтись.

Я был несказанно рад, что именно Тим заменит меня, и мне казалось логичным

позволить ему проводить большинство операций, чтобы подготовить его к тому

моменту – который наверняка обернется для него потрясением, – когда вся

ответственность за будущее пациентов внезапно переляжет на его плечи.

Первая пациентка на сегодня – восемнадцатилетняя девушка, которую положили

в отделение накануне вечером. Когда она была на пятом месяце беременности, ее

начали мучить сильнейшие головные боли. Томограмма показала огромную

опухоль – почти наверняка доброкачественную – у основания мозга. Несколькими

днями ранее я беседовал с пациенткой в кабинете для приема амбулаторных

больных. Она родом из Румынии и плохо владеет английским, что не помешало

ей отважно улыбаться, пока я пытался объяснить ситуацию; роль переводчика

взял на себя ее муж, говоривший по-английски чуть лучше. Он сказал, что они

приехали из Марамуреш – северо-западной области Румынии, – граничащего с

Украиной. Я проезжал мимо два года назад по дороге из Киева в Бухарест вместе с

украинским коллегой Игорем. Местный пейзаж поразил меня красотой: там

множество старых ферм и монастырей – кажется, будто этот регион застыл где-то

далеко в прошлом. В полях повсюду виднелись высокие стога сена, по пути то и

дело попадались телеги, запряженные лошадьми, которых погоняли местные

жители в традиционных крестьянских костюмах. Игорь возмущался тем, что

Румынию приняли в Евросоюз, в то время как Украина оставалась не при делах.

На границе с Украиной нас встретил румынский коллега в твидовой кепке и

кожаных автомобильных перчатках. На тюнингованном «BMW» своего сына он

провез нас по отвратительным дорогам до самого Бухареста – почти без

остановок. Ночь мы провели в машине; путь лежал через Сигишоару, где по-

прежнему стоит дом, в котором родился Влад Колосажатель, ставший прототипом

графа Дракулы. Теперь здесь ресторан быстрого обслуживания.

Сегодняшняя операция не считалась неотложной – в том смысле, что ее

необязательно было проводить прямо сейчас. Однако с ней определенно

требовалось разобраться в ближайшие дни. Подобные случаи плохо вписываются

в систему плановых показателей, на которую в последнее время опирается работа

Национальной службы здравоохранения Великобритании. Проблема в том, что

случай не был рядовым, но и к неотложным его формально тоже не отнесешь.

Несколько лет назад моя жена Кейт угодила в точно такую же бюрократическую

западню, когда дожидалась серьезной операции в течение нескольких недель,

которые она провела в отделении интенсивной терапии одной весьма известной

больницы. Изначально Кейт приняли в качестве неотложного пациента и без

каких-либо проблем выполнили срочную операцию. Но затем – спустя почти

месяц на парентеральном питании – понадобилось повторное хирургическое

вмешательство. К тому времени я успел привыкнуть к виду висящего над

кроватью жены огромного, обернутого фольгой пакета с тягучей жидкостью,

которая капля по капле поступала в центральную линию, – катетер, вставленный

в большие вены, что вели прямо к сердцу. Кейт теперь не числилась среди

неотложных пациентов, хотя и рядовым ее случай тоже нельзя было назвать. В

итоге с операцией возникли проволочки.

Пять дней подряд Кейт готовили к операции – очень серьезной операции,

которая, вполне вероятно, могла привести к ряду неприятных осложнений, – и

каждый день ближе к обеду ее отменяли. В конце концов, совершенно

отчаявшись, я позвонил секретарю хирурга, который должен был оперировать

мою жену.

– Вы же знаете, не профессор решает, в каком порядке оперировать рядовых

пациентов, – извиняющимся тоном объяснила она. – Решает менеджер. Вот,