Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

учителем, объяснили: это знак уважения к местному населению.

Нас проводили на государственную слоновью стоянку, расположенную на окраине

джунглей. Мы шли по залитой солнцем земле, на которую отбрасывали тень

редкие высокие деревьями. Тишина здесь царила поразительная. Стоянка

представляла собой несколько обветшалых загонов – по сути, крыши из смятых

проржавевших железных листов на четырех опорах, окруженные

полуразвалившейся электрической изгородью. В центре каждого навеса высился

деревянный столб, к которому были привязаны толстые цепи с оковами. Слонов я

нигде не увидел.

– Раньше слонов по ночам сажали на цепь, но потом один англичанин показал,

как пользоваться электрическим ограждением, – объяснил Дев.

Позади навесов стояли невысокие дома. На веранде одного из них прямо на земле

сидели, скрестив ноги, две европейские девочки-подростка в очень коротких

шортах. Рядом с ними сидел пожилой темнокожий непалец. Все трое готовили

«сухой паек» для слонов: лепили шарики из риса, смешанного со сладостями

(предварительно удалив целлофановую упаковку), а затем, придерживая шарик

одной ногой, руками наматывали на него длинную траву. Девочки, целиком

поглощенные своим занятием, не издавали ни звука. Когда я поинтересовался,

откуда они, девочки улыбнулись и сказали, что приехали из Германии. Я не знал,

что и думать об этих детях зажиточного Запада, играющих в крестьян.

Внезапно из джунглей показался огромный слон, на шее которого – очень высоко

– сидел погонщик. Исполинское создание поражало невозмутимым величием и

неожиданной для столь массивного зверя грацией.

Один из последних представителей древней мегафауны на суше, доживших до

наших дней.

– На нем-то мы и поедем, – сказал Дев.

Погонщик подвел гиганта к нам, и тот, согнув ноги в коленях, неуклюже улегся на

землю. Погонщику и его помощникам понадобилось время, чтобы водрузить

слону на спину деревянный каркас на мягкой подстилке, удерживаемый на месте

широкой подпругой. Пока они возились, я подошел к слону и заглянул в его

маленькие задумчивые глаза – он ответил мне прямым взглядом. За день до того

я читал про слонов: про сорок тысяч мышц в их теле и про крупный мозг –

больше, чем у всех остальных сухопутных млекопитающих. Слоны – чрезвычайно

общительные животные, ведущие высокоорганизованную социальную жизнь.

Они утешают друг друга, оплакивают погибших собратьев – у них даже есть своего

рода язык, на котором они общаются между собой. Кроме того, они узнают себя в

зеркале (что, как правило, свидетельствует о наличии самовосприятия).

* * *

Никто не знает, сколько нейронов нужно, чтобы возникло сознание. Последние

исследования указывают на то, что им могут обладать даже насекомые: в их мозге

обнаружено сходство со средним мозгом пресмыкающихся и млекопитающих, в

котором, по мнению ряда ученых, и зарождается сознательная жизнь.

Чтобы понять, есть ли у существа сознание, надо установить, чувствует ли оно

боль, но по сей день доподлинно неизвестно, в какой точке нервной системы

возникает боль. Если оказать болевое воздействие на клешню омара, то он потрет

больное место другой клешней. Что это? Всего-навсего рефлекторное действие?

Больше похоже на то, что он все-таки чувствует боль. Стоит ли напоминать, что

мы варим омаров заживо, чтобы их потом съесть?

Когда пациент без сознания, например после черепно-мозговой травмы, мы

оцениваем глубины комы, причиняя ему боль. Врач может нажать карандашом на

ногтевое ложе одного из пальцев рук пациента либо с силой надавить большим

пальцем на супраорбитальный нерв, расположенный над глазом. Если пациент

реагирует на это действие – пытается оттолкнуть врача или же, подобно лобстеру,

подносит руку к тому месту, в котором чувствует боль, – то мы делаем заключение

о наличии некоторого осознанного восприятия боли, пусть даже пациент потом об

этом ничего не вспомнит. Если же пациент в глубокой коме, то он либо вообще не

реагирует на боль, либо рефлекторно и бесцельно двигает конечностями. В таком

случае мы заключаем, что в реакциях пациента отсутствует сознательный элемент

и он находится в совершенно бессознательном состоянии.

По другую сторону шкалы – противоположную той, на которой разместились

насекомые, – нас поджидает другая загадка: почему мозг китов настолько крупнее

нашего? Разумеется, есть и структурные различия (так, у китов нет IV коркового

слоя, и у большинства из них отношение вспомогательных глиальных клеток к

нейронам больше, чем у нас), но никто не знает, почему в ходе эволюции у них

сформировался столь массивный мозг и для чего он им нужен. Впрочем, в

последние годы интеллект животных активно исследовался, благодаря чему

удалось пролить некоторый свет на этот вопрос. Помимо прочего, ученые

выяснили, что одни коровы могут заводить дружбу с другими; в мозге у гриндов

(вид дельфинов) больше нейронов, чем у каких-либо других живых существ;

скаты манта узнают себя в зеркале, а рыбы способны общаться между собой и

совместно охотиться. Мы все дальше отходим от представлений о дуализме души

и тела, который проповедовал Декарт, и от его ужасных заявлений о том, что

животные – всего-навсего автоматические механизмы.

Однако самосознание – осознание того, что у тебя имеется сознание, способность

размышлять о мышлении – пожалуй, куда более сложное явление. Впервые я

открыл его для себя в четырнадцать лет во время школьной экскурсии по

развалинам аббатства Баттл на южном побережье. Вместе с одноклассниками я

пошел на галечный пляж, находившийся вблизи аббатства. Не раздеваясь, я

бросился в воду и стоял, ощущая, как бьют по коленям волны, от которых намокла

школьная форма. Я простоял так какое-то время, и внезапно меня ошарашило

всепоглощающее осознание самого себя, своего сознания. Я словно смотрел в

бездонный колодец или же наблюдал за собой, стоящим между двумя

параллельными зеркалами, и это ужаснуло меня. Домой я вернулся в полнейшем

отчаянии. Я попытался объяснить это чувство отцу, который сидел в своем

кабинете, заставленном книгами. Помнится, я даже кричал, что наложу на себя

руки. Думаю, моя истерика озадачила его, впрочем, как и меня.

Очевидно, это внезапное осознание себя было одним из признаков полового

созревания, когда у мальчиков резко подскакивает уровень тестостерона. Помню,

какой шок я пережил, увидев самый первый свой лобковый волос, который рос

один-одинешенек. На протяжении следующих двух лет было несколько случаев,