Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

– Не очень-то я рад тут присутствовать, – прорычал я.

– Да-да, мне так и сказали, – вежливо ответил он.

Он провел меня в роскошный, но безликий зал без окон, обставленный

хромированной мебелью из американского ясеня: там уже сидели британский

королевский адвокат (со стороны истца) и юрист из Америки (со стороны

ответчика). Последнему на вид было за пятьдесят: короткие седые волосы,

подтянутая фигура, дизайнерский пиджак спортивного покроя. Зато пожилой

тучный королевский адвокат определенно не был завсегдатаем спортзала. Он был

одет в мятый белый льняной костюм, контрастировавший с красным лицом, и

носил очки с полукруглыми стеклами.

– Доброе утро, джентльмены, – произнес я, переступив порог.

Я почувствовал некоторое превосходство над ними, так как знал, что от меня они

ничего не добьются.

После того как всех представили друг другу, мужчина с видеокамерой уныло

зачитал описание процедуры слушаний. Я принес клятву (хотя скорее выразил

свое согласие, чем поклялся на предложенном мне потрепанном экземпляре

Библии) и затем подвергся непродолжительному перекрестному допросу. Но все,

что я мог, – это подтвердить достоверность медицинских записей, сделанных

мною четыре года назад, и добавить, что никаких подробностей, связанных с этим

случаем, я не помню. Американский юрист, как и ожидалось, попытался вытянуть

из меня экспертное мнение по поводу хлыстовой травмы в целом, но я отказался в

этом участвовать.

– Это вопрос судебно-медицинского характера, – сказал я, – а значит, я не могу

высказывать какое-либо мнение по этому поводу. Я никогда не даю судебно-

медицинских заключений в делах о причинении физического вреда.

Даже не знаю, уловил кто-нибудь нотки презрения в моем голосе или нет.

В свое время я осмотрел пациентку и не рекомендовал проводить операцию.

Королевский адвокат хотел, чтобы я согласился с тем, что, поскольку симптомы

вопреки моему прогнозу не исчезли, было бы логично обратиться к другому

специалисту. С этим я согласился.

– А вы знаете, – спросил американец, – что в итоге ей все-таки провели

операцию?

– Нет.

О, я мог бы сказать еще многое! Я подтвердил, что буду говорить правду, только

правду и ничего, кроме правды, но не обещал, что не стану скупиться на слова.

Я мог рассказать о психосоматической природе хлыстовой травмы и о том, что все

теории, якобы объясняющие механизм ее возникновения, – чепуха. Я мог

сообщить, что во всех учебниках по нейрохирургии написано однозначно: ни в

коем случае нельзя проводить операцию на позвоночнике, если человек вовлечен

в судебное дело о возмещении ущерба. Это не принесет пациенту пользы.

Ни при каких условиях. Какой-то охочий до денег хирург в конце концов

согласился прооперировать женщину, после чего ее симптомы почти наверняка

обострились, и теперь юристы спорили о том, стало ли текущее состояние

пациентки результатом первоначальной мелкой травмы или же следствием

операции. Я мог сказать адвокатам, что они виноваты в проблемах бедной

женщины в куда большей степени, чем авария. То незначительное происшествие

не просто послужило причиной болей и страданий человека – оно и миллионы

подобных ему стали фундаментом, на котором выросли «вавилонские»

мраморные офисы, где день-деньской проходят подобные заседания. Адвокаты,

сидевшие передо мной, специализировались на возмещении ущерба за

причинение физического вреда здоровью. Они были частью огромной индустрии,

для существования которой требовалась целая армия учтивых и

квалифицированных юристов, а также самоуверенных свидетелей-экспертов,

прочно обосновавшихся у кормушки, пополняемой страховыми взносами.

Когда встреча подходила к концу, американский адвокат пробежался глазами по

моему резюме. Несмотря на невозмутимое выражение лица, он выглядел

несколько озадаченным. Я горжусь своим послужным списком и счел, что эта

информация вполне может произвести впечатление на юриста. Почему бы ему не

решить, что, раз уж первоклассный английский хирург не рекомендовал

проведение операции, возможно, ее действительно не стоило проводить?

– Как вам удалось получить столько наград в колледже? – поинтересовался он.

– Я очень усердно учился, – ответил я, окончательно упав духом.

Его лицо так и осталось невозмутимым – возможно, ему просто стало скучно и он

решил немного отвлечься, – но королевский адвокат улыбнулся.

На этом все и закончилось. Видеокамеру выключили, а судебный адвокат еще раз

поблагодарил меня за то, что я пришел.

– Ладно, пойду дальше заниматься своими делами, – сказал я.

Я спустился по винтовой лестнице, забрал на ресепшене складной велосипед и

покинул здание.

9

Сделай сам

Когда-то давно я пообещал своей дочери Саре смастерить ей стол. Я нередко

обещаю что-нибудь сделать, а потом у меня не оказывается на это времени (о том,

чтобы смастерить или починить что-нибудь для самого себя, и говорить не

приходится). Да уж, в этом я настоящий мастер.

Один мой ушедший на покой коллега, а по совместительству пациент (как-то я

оперировал его позвоночник), за год до моего выхода на пенсию обратился ко мне

с жалобами на боль в руке. Он боялся, что причина может быть в болезни сердца:

при стенокардии боль порой отдает как раз в левую руку. Я объяснил ему, что боль

вызвана банальным защемлением нерва в области шеи, не требующим лечения.

Выяснилось, что неподалеку от Годалминга у коллеги имелась собственная

лесопилка, и вскоре мы увлеклись беседой о работах по дереву. Он предложил мне

заглянуть в гости, что я и сделал, едва вышел на пенсию. К своему удивлению, за

домом я обнаружил полностью оснащенную промышленную лесопилку. Позади

нее лежали десятки могучих дубовых стволов по шесть-семь метров длиной.

Стоило все это добро восемьдесят тысяч фунтов. Была там и пятиметровая

пилорама, на которую деревья укладывались с помощью гидравлического

домкрата, и моторизированная ленточная пила, свободно перемещавшаяся вдоль

пилорамы. Многотонные стволы доставлял на место специализированный

трактор. Коллега своими руками создал производство с нуля, хотя ему было за

семьдесят, да еще и спина беспокоила время от времени. Это меня впечатлило.

Мы провели вместе приятнейший день. Я помог обработать массивный ствол

дуба, который превратился в идеальный профиль с квадратным сечением, после

чего мы распилили его на доски толщиной пять сантиметров. Пила оглушающе

ревела (на нас были защитные наушники), но запах свежераспиленного дуба