Марш Генри - Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

полсотни лет, и отсутствие удобного подъезда к дому, мне придется вложить очень

много труда и денег. Всю сантехнику выдрали воры, заработавшие несколько

жалких фунтов на содержавшейся в ней меди, штукатурка со стен местами

отвалилась, а оконные рамы сгнили. Старые бакелитовые электрические розетки

и выключатели не работали. Крыша осталась нетронутой, но лестница и многие

половицы в трех спальнях были насквозь проедены личинками древоточца.

Старик, живший здесь когда-то, теперь был мертв, и сам дом тоже умер. Жизнь

сохранилась лишь в одичавшей зелени сада, где за пятьдесят лет полной свободы

буйно разрослись сорняки.

На изготовление новых окон у меня ушло несколько месяцев. Я смастерил

отменные рамы – не обычные прямоугольные, а с килевыми арками. Застеклить

их было непростой задачей, отнявшей немало времени. Перед отъездом в Непал я

вместе с украинским коллегой, с которым мы давно стали друзьями, выломал

старые окна и аккуратно установил на их место новые. Пока я был в Катманду,

вандалы их разбили. Полагаю, они сделали это назло мне – в знак мести за

металлические решетки, установленные мной изнутри. Как бы то ни было, ворам

удалось раздвинуть прутья решетки на окне с тыльной стороны дома, и они все-

таки проникли внутрь. К счастью, я предусмотрительно сложил все самые ценные

электроинструменты в два огромных стальных ящика с надежными замками.

Катить их по узкой бечевой дороге на тележке было нелегко, в какой-то момент

один из сундуков, весивший почти сотню килограммов, едва не угодил в канал.

Судя по всему, воры водрузили один из ящиков на тележку, но потом бросили эту

затею, потому что не смогли открыть входную дверь: я потратил много часов,

чтобы установить исключительно надежный врезной замок.

С другой стороны, моя старшая сестра – выдающийся специалист по истории

архитектуры – заметила, что килевые арки не очень-то подходят по стилю к этому

дому. Возможно, вандалы разделяли непреклонные взгляды моей сестры

относительно архитектурного наследия.

После этого я решил установить снаружи металлические роллеты, что полностью

разрушило мое первоначальное намерение украсить дом нарядными арочными

окнами. Тогда вандалы переключили внимание – когда я снова был в отъезде – на

дорогие мансардные окна с многослойными стеклами. Они залезли на крышу, переломав в процессе немало черепицы, а затем пробили одно из окон куском

массивной водопроводной трубы. Насколько я мог судить, это было сделано

просто ради удовольствия, а не для того, чтобы проникнуть внутрь, – так сказать, из любви к звуку бьющегося стекла. Я утешал себя мыслью о том, что у подростков

лобные доли мозга еще не полностью миелинизированы (то есть нервные волокна

не полностью покрыты защитной миелиновой оболочкой). Именно этим принято

объяснять то, почему молодые люди получают такое удовольствие от рискованных

поступков: лобные доли их мозга – место, которое контролирует социальное

поведение человека и просчитывает соотношение между потенциальным риском

и пользой, – не развились окончательно, в то время как повышенный уровень

тестостерона, связанный с половым созреванием, подталкивает юношей к

агрессивным поступкам (пускай даже всего-навсего по отношению к окнам

ручной работы), готовя их к дракам и соперничеству, что с точки зрения

эволюции является необходимым условием поиска партнера.

Каждый раз, подходя к дому, я не могу отделаться от нехорошего предчувствия.

Что на этот раз пострадало? Сломали маленький грецкий орех или обломали

ветки с яблонь? А может, вскрыли металлические роллеты? В прошлом я всегда

переживал, когда разряжалась батарея мобильного телефона или он оказывался

вне зоны доступа сети: меня пугало, что с одним из моих пациентов может что-

нибудь приключиться. Теперь же я переживаю, что кто-нибудь из дружелюбно

настроенных соседей – тех, что живут на лодках, – или полицейский сообщит об

очередном нападении на дом. Я убеждаю себя, что нелепо переживать из-за

какого-то ветхого дома, особенно если учесть, что из ценного в нем только

строительные инструменты, надежно запертые в стальных сундуках. Я стараюсь

напоминать себе обо всем, чему научили меня годы работы врачом, в том числе в

беднейших странах, таких как Непал и Судан. Однако, несмотря на все это,

постепенно я стал воспринимать капитальный ремонт как тяжкое бремя. Мысли

об этом доме начали пробуждать во мне отчаяние и чувство беспомощности, а

ведь я надеялся, что он придаст моей жизни смысл после ухода из медицины.

За несколько недель до отъезда в Непал я принялся разбирать мусор в саду. На

окраине сада стоит кирпичная стена, заросшая со стороны канала сорняками и

ежевикой. Расчистив заросли, я наткнулся на живописные поилки для лошадей,

выточенные из красного кирпича. Кирпичи эти явно ручной работы: на них

можно разглядеть следы от пилы. Поилки предназначались для лошадей,

которые, идя по бечевнику вдоль канала, тянули за собой баржи. А рядом в стене

обнаружились проржавевшие металлические кольца, к которым лошадей

привязывали. Земля перед поилками – все еще на моей территории – была

вымощена булыжником: раньше его скрывали горы мусора и сорняки, от которых

я поспешил избавиться. Пока я трудился, подошла поболтать Эмма, соседка.

– Тут встречается какое-то редкое растение, – сказала она. – Местные сборщики

трав пришли в большой восторг, хотя я уже и не помню, как оно называется. Фред

и Джон [еще двое обитателей жилых лодок] поцапались с ними несколько лет

назад, когда попытались расчистить участок.

– Боюсь, я мог ненароком их выкопать, – ответил я.

Мне совсем не хотелось ссориться со сборщиками трав.

– Да оно вырастет заново, – успокоила меня Эмма. – У него очень глубокие корни.

Мы завели разговор о жившем здесь старике. Эмма сказала, что он очень боялся

воров, хотя, насколько я мог судить, красть у него было нечего: жил он главным

образом на консервированных сардинах, дешевом пиве и сигаретах. А еще он

рассказал Эмме, что в доме водятся привидения. Если верить старожилам, в

молодости он был гуленой, но все истории, которые мне довелось о нем слышать,

сводились к тому, что иногда, возвращаясь домой на велосипеде, он спьяну падал

в канал. У него был сын, который одно время жил вместе со стариком, но затем

они, очевидно, отдалились друг от друга. Посреди мусора в саду я нашел

несколько жалких сломанных детских игрушек. И там же я нашел пустые

блестящие упаковки из-под антидепрессантов – селективных ингибиторов