Глубина

Хмельной старик говорил очень бурно, мысли его скакали:

- Все вокруг только на деньгах помешаны, превратили свои участки в курятники для туристов и в плантации. Всё на продажу! Кичатся друг перед другом новыми автомобилями и кирпичными пристройками. За накопительством себя порой забывают. Клавдия моя уже не помню, когда в последний раз на пляж то выбиралась иль в кино. С утра до вечера думает лишь о том, как бы успеть побольше рублёв заколотить. И меня в негра на плантации превратила. - Михалыч постучал ребром ладони себе по шее: - А мне эта её коммерция - во где! Заставляет меня по нескольку раз в неделю виноград, черешню, помидоры, абрикосы на рынок возить. В спекулянтов выродились! И ни-ни тебе, чтобы в колхоз выращенное сдать. Ну как же! Ведь в цене потеряем.

Я ей говорю: «Ну куда тебе столько денег? С собой на тот свет же не заберешь... Дети выросли, сами хорошо зарабатывают». А она меня старым дурнем и простофилей обзывает. И не понимает, что от своей жадности скоро совсем потеряет человеческий облик. Только деньги, деньги! Урвать где побольше: сдать повыгоднее жилье; сбыть повыгоднее урожай - вот в чем смысл её жизни. Вон, сами полюбуйтесь - всё вокруг в ящиках!

Со слов хозяина выходило, что всеобщая эпидемия накопительства поразила народ несколько лет назад, когда у них в совхозе сменилось начальство.

- Прежнего то председателя все любили и уважали, - Михалыч аж посветлел лицом. - Да и было за что: фронтовик, работяга, ни грамма начальственного чванства. И парторг при нём – такой же. При них порядок был, и социалистическая законность поддерживалась. Всё по закупочным ценам в совхоз сдавали. А кто шибко левыми заработками начинал увлекаться, тому быстренько напоминали, что есть статья такая, по которой судят за спекуляцию. И никто особо не зарывался, все меру знали…

Новая же местная власть Михалычу категорически не нравилась. Своё презрение к ней он выразил ёмко:

- Фирмачи мутные! - И сплюнул.

Вскоре Михалыч выдохся и уснул тут же неподалёку. И тогда толстый матёрого вида мужик из Иркутска по имени Николай вернулся к разговору о здешних порядках:

- Хозяин то наш сразу видать – человек старой закалки, - сибиряк иронично усмехнулся и кивнул на громко храпящего в гамаке деда. - Нет, при всём моём глубочайшем уважении к старым кадрам, всё же, как показывает практика, с ними каши не сваришь. Время сейчас другое! Для успеха нынче необходимо иметь предпринимательскую жилку, как бы это крамольно не звучало в нашем социалистическом Отечестве. Поэтому может новый председатель и его команда - и «фирмачи», только я за деловых руководителей, у которых прагматичные мозги, а ещё под рукой толковые снабженцы, и везде нужные связи …

Толстый иркутчанин и сам был похож на снабженца или что-то в этом роде, уж больно хорошо он ориентировался в обстановке:

- Слышал я мельком, будто при новых начальниках здешний совхоз в передовые по их области вышел, хотя до этого всегда в середнячках ходил, - пояснил сибиряк. Он мотнул крупной башкой на жирной шее, крякнул и усмехнулся. - Кхе.. конечно, может новым боссам и нет дела до душевной чистоты своих колхозников, но зато, я так прикидываю, что ребята они молодые и оборотистые: умеют фонды выбивать под капитальное строительство и новую технику. Ну и себя любимых при этом, как водится, не обделяют благами жизни. Здешний то председатель, чтоб вы знали, на мерседесе апельсинового цвета ездит, таких даже в вашей столице наверняка раз и обчёлся! Но и колхозничкам своим они тоже дают жить. Вот и получается диалектика под ручку с философией - почти по Карлу Марксу.

Глава 19

День восьмой и девятый

Гордей проснулся необычно поздно и ещё долго лежал с открытыми глазами. Ветер шевелил занавеску на окошке и на ней будто оживали причудливые изображения, напоминающие спрутов, хищно шевелящих длинными щупальцами. Они будто искали, кого бы ухватить и утащить на дно. Несмотря на солнечное утро и задорный птичий щебет, на душе будто камень лежал. Вспомнилась вчерашняя ссора с Агнией. Теперь Гордею всё представлялось в несколько ином свете. Ну конечно же, не прав был он! Если молодой девушке позволено поддаваться эмоциям, то он должен был попытаться погасить конфликт, удержать её, найти нужные слова для примирения… Но что уж теперь об этом жалеть, надо как-то попытаться восстановить порушенные мосты…

Но на её обычном месте под пляжным навесом Агнии не оказалось, а здешнего её адреса Мазаев не знал. Неужели они больше не увидятся!

После обеда вернулась из Симферополя хозяйка с сыном и его семьёй. Они как раз выгружали вещи из такси, когда удручённый неудачей Мазаев вернулся с пляжа.

Мимо по улице проезжала улыбчивая почтальонша, и остановила велосипед, чтобы поздороваться. Оказалось, что с сыном хозяйки они знакомы ещё со школы. Расчувствовавшийся гость полез обнимать пышнотелую подругу дней своей юности.

- Что же ты творишь, Юрка! – всплеснула руками его мать. – У тебя ведь жена тут стоит!

- Ничего, жена не обидится, - иронично успокоила свекровь миловидная блондинка с двумя маленькими детьми. А почтальонша после крепких объятий одноклассника и совсем не дружеских его поцелуев аж покраснела от смущения. Михалыч с женой стали звать её отобедать вместе.

Через пару часов в доме собралось человек двадцать гостей, оттуда слышались громкие голоса, смех и музыка. Обычно суровая, даже мрачная супруга Михалыча была непривычно весела и добродушна. От неё пахло алкоголем, когда вечером Клавдия Николаевна вышла с полным протвинем пирожков и принялась угощать ими постояльцев. И, похоже, что по случаю радостного события Михалычу вышла полная амнистия за то, что накануне он поил квартирантов домашним вином. Когда около полуночи старик постучал в дверь сараюшки Мазаева, он едва стоял на ногах и с большим трудом ворочал языком. Гордей даже не сразу понял, что дед явился пригласить его на утреннюю рыбалку.

На следующий день Михалыч разбудил москвича ещё до рассвета. По пути к морю Гордей то и дело зевал, глаза слипались. Но едва отошли на лодке от берега, сон как рукой сняло. Такой бодрящей свежестью повеяло от утреннего моря, что голова вмиг стала ясной, как стёклышко. Как же приятно было слушать эту раннюю солнечную тишину, нарушаемую лишь равномерными всплесками вёсел и обозревать ничем не замутнённый простор вокруг! А потом пришёл азарт! Снастью служила обыкновенная донка с грузом и пятью-шестью крючками на коротких поводках. В качестве наживки взяли виноградную улитку, какой в этих краях видимо-невидимо, да кусочки варёного куриного мяса. В итоге за полтора часа наловили полное ведро.

Сын Михалыча - Никита оказался замечательным парнем, характером он чем-то напоминал отца. Никита был лет на десять постарше Гордея, тем не менее, они легко поладили. Когда активная фаза рыбной ловли стала сходить на нет, наступила пора задушевных разговоров. У спутников Мазаева с собой имелся джентльменский набор: несколько бутылок «Московской» водки и всякая снедь, оставшаяся от вчерашнего застолья…